никакому сомнению не подлежал - вид полупустого аквариума говорил сам за себя. Тёти-Фирины банки, которые она, готовясь к разведению порошка, выставляла математически правильными рядами, сгрудились на столе как попало, половина была перевёрнута, а кое-какие даже разбились. На белой бумаге темнели отпечатки мокрых лап, из порванных пакетиков высыпался порошок...
- Гибель 'Титаника', - вздохнул Снегирёв. - Тётя Фира, может, я вам чем помогу?..
Его квартирная хозяйка, пригнувшись к самому полу, стояла на коленях возле дивана и яростно шуровала под ним шваброй:
- Вылазь оттуда, шлимазол!.. Вылазь, кому говорю!.. Из-под дивана раздавалось шипение загнанного в угол кота и время от времени - удары когтей.
- Тётя Фира, - сказал Снегирёв.
Старая женщина оглянулась на него, обречённо бросила швабру и попыталась подняться. Колени отказались повиноваться. Эсфирь Самуиловна неловко села на мокрый пол и заплакала.
- Ну-у, тётя Фира...- Алексей живо подхватил её и усадил в кресло возле окна, которого, по счастью, не коснулся разгром. - Да выкиньте вы его к бесу, этот ваш порошок, одни огорчения от него...
- Алёша...- простонала она.- Вы же понимаете... Снегирёв понимал. Очень хорошо понимал. И много раз пытался ей объяснить, как в действительности работала пресловутая Монина контора, по великому блату осчастливившая её 'надомным трудом'. Да, они в самом деле платили. Но при заключении договора взимали залог. Якобы за предназначенное для растворения вещество - которое на самом деле никаким сырьём для мазей и кремов не являлось. Залог, принятый у вновь поступивших, частично шёл на 'трудовые' выплаты тем, кому посчастливилось заключить договор чуточку раньше. А поскольку всё дело разрасталось со скоростью снежного кома...
Снегирёв даже называл тёте Фире примерную дату, когда слегка замаскированной пирамиде настанет время обрушиться. Причём, что всего вероятней, чуть раньше этого срока руководство 'ННБ' слиняет куда- нибудь за границу. Естественно, прихватив многомиллиардные накопления. Особенность национального спорта. Бег с кассой...
Эсфирь Самуиловна, однако, слушать своего жильца не хотела и с такой лихорадочной энергией участвовала во всероссийской афере, что Алексей в конце концов перестал её отговаривать. Да пусть, в самом деле, творит, что ей заблагорассудится. Он ведь её в любом случае на произвол судьбы не покинет...
- Тётя Фира, пускай у вас это будет самым большим огорчением, - сказал он серьёзно. - Подумаешь, вода разлилась. Да наберите вы её из-под крана...
- Алёша!.. - Ну хорошо. Сейчас новую вскипятим...
Тем временем Васька почуял, что в боевых действиях наступило затишье, и рискнул выбраться из-под дивана. 'Норвежский лесной' был весьма пушист от природы, причём пушист по-северному, по-таёжному, - не то что какие-нибудь холёные 'персы'. Его шуба, снабжённая плотным подшёрстком, являлась действительно всепогодной - в дождь и снег сторожить хозяйские амбары от крыс и мышей. Но на купание в аквариуме даже и Васькина шерсть рассчитана не была. Мохнатый кот, ещё недавно казавшийся таким упитанным и округлым, превратился в костлявое всклокоченное чудовище.
Эсфирь Самуиловна увидела его и поняла, как выглядит натуральный живой чёрт. Подсохшие было слезы хлынули снова, она протянула руки:
- Васенька!.. Иди ко мне, маленький... я хоть тебя оботру... Алёша, дайте, пожалуйста, полотенце!..
Плата за страх (продолжение)
Путь до Байконурской улицы, где жили его отец с матерью, показался Валерию Александровичу бесконечным. После едва не происшедшего столкновения на Вознесенском он ехал сугубо медленно и осторожно, по возможности на ровном газу, а педаль тормоза старался не трогать совсем. Однако утраченная уверенность не возвращалась. Он ловил себя на том, что судорожно стискивает руль и горбится на сиденье, натягивая ремень. 'Москвич' катился вперёд как ни в чём не бывало, однако Жукову всё время казалось, будто автомобиль вот-вот опять сорвётся в занос. Это ощущение не оставило его, даже когда он выбрался на центральные магистрали, хорошо расчищенные и посыпанные солью с песком. Каждый подскок на ледяном горбике заставлял его жарко взмокать: вот оно!.. Сперва Валерий Александрович прикрыл 'печку' до половины, потом выключил её совсем. Не помогло.
По субботам, да ещё зимой, пробок в городе не бывает. Единственная задержка случилась уже за Чёрной речкой, когда из окна машины почти виден был родительский дом. Здесь улицу пересекала железнодорожная ветка. И притом не какие-нибудь редко используемые подъездные 'пута' хиреющего завода, а самая что ни есть полноценная железная дорога с поездами и электричками. Шлагбаум опустился за два автомобиля до жуковского 'Москвича', и ожидание оказалось долгим. Сперва в обе стороны проехали электрички, и автоматический светофор звенел и подмигивал красным, пока они стояли у платформ. Потом, сотрясая мёрзлый грунт, тяжело прополз нескончаемый товарняк... И, наконец, принялся ездить туда-сюда спаренный тепловоз. Не иначе, подумал Жуков, заблудился на какой-нибудь стрелке и теперь исправляет положение, методом проб и ошибок переползая с одной колеи на другую. Но почему эти 'поползновения' должны обязательно происходить на переезде, через который люди спешат?..
Пока стояли, Валерий Александрович несколько раз брался за ключ зажигания, собираясь глушить двигатель, но так этого и не сделал. Экономия бензина, конечно, дело хорошее, но автомобиль быстро остынет, будет холодно и, главное, почём знать, соизволит ли агрегат потом завестись. А кроме того, если сидеть с работающим мотором, да притом держать руку на рычаге передач, легче внушить себе, что переезд вот-вот откроют.
На часы Жуков старался не смотреть. И не думать о том, что по прибытии скажет ему отец.
Как всегда в подобных случаях, шлагбаум пошёл В вверх, когда Валерий Александрович уже всерьёз вспоминал Робинзона Крузо и его двадцать восемь лет на необитаемом острове. И, конечно, охреневшие от стояния водители ринулись вперёд так, словно из-за секундного промедления дорогу могли заново перекрыть прямо у них перед носом. Вот и водитель 'Фольксвагена', нетерпеливо газовавшего Жукову в ветровое стекло, бросил машину с места, точно Михаэль Шумахер на гонке. Однако судьбе было угодно, чтобы маленький лёгкий 'Фольксваген' оказался ведущими колёсами точнёхонько на заледенелой луже, чуть подтаявшей сверху и оттого ещё более скользкой. Колёса бешено завертелись... Машина целую вечность елозила на 'одном месте, даже сдвинулась немного назад, и Жуков перестал слышать гудки, надрывавшиеся за кормой,.- всей кожей ждал столкновения, неопасного конечно, но всё равно неприятного, тем более что он- то стоял сзади, поди кому ПОТОМ что-нибудь докажи...
По счастью, колёса 'Фольксвагена' вовремя обрели зацепку и с визгом вытолкнули машину со льда. Валерий Александрович осторожно тронулся следом, и 'Москвич', к его большому облегчению, преодолел лужу без каких-либо инцидентов. Жуков свернул налево, на Богатырский проспект, и скоро направил автомобиль в знакомый проезд.
Сколько он помнил, асфальт здесь всегда зиял многолетними выбоинами и кратерами плохо засыпанных траншей, по которым весьма опасливо пробирались даже импортные вездеходы, не говоря уж о 'Москвиче'. По счастью, зима сгладила лунный пейзаж - ямы заполнились снегом и льдом, а сверху проезд утоптали люди и укатали машины. Тем не менее Валерий Александрович по привычке очень внимательно смотрел 'под ноги'. Поэтому он увидел вышедшего из парадной отца, только когда подъехал к двери и остановился.
Выражение лица у Жукова-старшего было такое, что сын поспешно распахнул перед ним правую дверцу и сразу принялся извиняться:
- Прости, бать, ну никак быстрее не смог...
Если совсем честно, то он рассчитывал подняться в квартиру, чуточку передохнуть и выпить чайку. Было ясно как Божий день, что о чаепитии придётся забыть, однако визит в квартиру отмене не подлежал (Жуков прислушался к себе и понял, что иначе случится беда). Он торопливо выскочил из машины...
- Куда ещё?!. - тотчас раздражённо рявкнул отец. Его тоже можно было понять. Когда с ночи болит зуб, любая задержка делается невыносимой. И уважительных причин не имеющей.
- Я сейчас, батя... - И доктор наук, как мальчишка, взлетел по ступенькам по направлению к лифту.
Маргарита Петровна Жукова открыла дверь без обычного: 'Кто там?' и предстала перед сыном с испуганно прижатой к сердцу рукой: муж отправился вниз уже минут тридцать назад, а резко прозвучавший звонок показался ей очень тревожным - не иначе, 'случилось страшное'!..
