Пальцы привычно сновали по крохотной клавиатуре. Малютка-компьютер, подключённый к сотовому телефону, выстреливал в электронную сеть краткие сообщения, 'запечатанные' персональным, не поддающимся расшифровке ключом.
'Ох, мой дорогой друг...'
'А кому сейчас легко, Аналитик?.. Ладно. Начинайте с плохого'.
'К сожалению, скорректированная вами цифра вызвала недовольство...'
'Жаба задушила?'
'Я им объяснил, что вы торговаться не будете'.
'Правильно'.
Послания, адресованные из Питера в ближний пригород и назад, огибали земной шар, прихотливо кочуя с одного сервера на другой. Причём исходящие письма, как правило, ничем не напоминали входящие. Прибывал библиографический список, секундой позже отбывал кадр из мультфильма. А довесочек в полсотни байт был, по всей вероятности, частью служебной информации программы. Обычная электронная почта. Компьютерная переписка, которой в наше просвещённое время не занимается только самый ленивый. По физически тем же кабелям и эфирным каналам отправляли в издательство тексты только что написанных книг, делились программным обеспечением, поздравляли с днём ангела, рассылали фотографии породистых рысаков проводили законные и незаконные денежные операции обменивались выкройками, проповедовали Евангелие, смаковали забойное порно...
'Мне очень перед вами неловко, но предложение в итоге было отозвано...'
'Никаких обид, Аналитик. Ну а хорошие новости какие-нибудь есть?'
'Я тут раздобыл кое-что по вашему списку. Правда, не всё...'
'Товарищ ген'
- Стопори! - На углу Кирочной и Литейного Тарас Кораблёв сделал грозное лицо и, покосившись на сидевшего за рулём Валю, коротко приказал: - Отползай. В темпе!
Пришлось Вале тормозить в неположенном месте и, соответственно, выслушивать яростные гудки за кормой. Тем не менее он безропотно дождался, пока Тарас покинет машину, и только тогда рванул с перекрёстка - подобру-поздорову, пока чёрт не принёс неумеренно бдительного гаишника.
Тарас же обождал, пока он скроется, потом глянул по сторонам и направился к зелёной, уже не первой молодости, но всё-таки 'Бээмвухе'. При дневном свете она выглядела не очень, зато в тёмное время суток - весьма даже внушительно.
- Здорово, брат! - Тарас устроился на сиденье и дружески подмигнул Игорёшке Сморчку. - Махнём, значит, до Разъезжей, разберёмся, добро? Три косых повесили и ещё в бубен дали, это ж беспредел. А по замазкам не пацаны, так, фураги кровавые...
Последнее время Тарас изо всех сил занимался тем, что определяется понятием 'наблатыкаться'. То есть всячески впитывал специфический язык и манеру вести себя, принятые у бандитов.
- Отмазывать будем как, за полдоли? - Сморчок по-молодецки сорвался с места и до пола придавил акселератор. - Сосед-то твой чем дышит?
- Не будь душным, брат, за уважуху отмажем,- Таоас широко улыбнулся. Сосед у меня не простой, на Француза пашет, а меня попросил по старой дружбе. Дело-то плёвое.
- Не, задарма кататься не стоит, - наморщил лоб Игорёк. - Устроим-ка оборотку! Загрузим этих козлов на полторы косых, вот тебе и полдоли...
За разговорами доехали быстро. Легко нашли дом. Поставили машину - и окунулись в полумрак старинного обшарпанного подъезда. В воздухе висели запахи мочи, кошек и пролетевших десятилетий. Стены украшали всякие надписи, в которых, если как следует присмотреться, можно было обнаружить 'яти' и твёрдые знаки. Казалось, время здесь остановилось и загнило...
- Ну, гадюшник...- сплюнув сквозь зубы, Тарас включил фонарик, осмотрелся и, обогнув мерзкого вида лужу, тронул Сморчка за рукав: - Не вляпайся, братан. Он помнил, что Игорёшка когда-то бегал в очках. Поднялись по скользким ступеням, отыскали нужную квартиру и, убедившись, что Паша 'ещё не пришел, но скоро будет', вежливо отклонили предложение зайти и стали загибаться от скуки на подоконнике. Ждать пришлось недолго. Минут через десять кто-то вошёл в подъезд, послышалось фальшивое насвистывание, и к двери, за которой был прописан Паша Пискунов, приблизился невысокий молодой человек. Тарас пригляделся: парень полностью соответствовал сделанному Валей описанию водителя 'Цхрыслера'.
- Паша! Ты Морозов или Корчагин? - замогильным голосом спросил Сморчок. Пискунов вздрогнул и обернулся.
Его физические габариты особого почтения не внушали, однако нос Вале Новомосковских разбил именно он. Он и тут обернулся к двоим мстителям в полной готовности к бою, но было поздно. Пудовый Тарасов кулак на некоторое время вышиб из него дух. Подскочивший Игорёшка добавил апперкотом в нос, несильно, стараясь ничего не сломать, а только пустить кровянку - чтоб чувствовал. И, завершив 'первичную обработку' ударом колена в пах, кивнул Кораблёву:
- Клиент дозрел, можно кантовать...
Тарасу повторять не потребовалось. Пискунов ловил ртом воздух и мешком обвисал в его могучих руках.
Пленника загрузили в 'Бээмвуху' и повезли в неизвестном направлении, а когда, несколько прочухавшись, тот начал издавать невнятные стоны, его приласкали локтем в ухо и сказали:
- Нехорошо, Паша, себя ведёшь, нехорошо. Сперва тачку бьёшь, затем водиле харю... припомнил? Или помочь?.. Ага... после вешаешь на него три тонны, да ещё и счётчик включаешь. А ведь тачка-то общаковая выходит, падла, ты на нас хвост поднял!
И чтобы Паша осознал всю тяжесть содеянного, ему так двинули по зубам, что в голове потемнело и из прокушенного языка обильно заструилась кровь. Допрос вёл более опытный Игорёк, а Тарас переместился за руль, и такое распределение ролей его очень устраивало. Драться - это да, это пожалуйста, это сколько угодно. Но лупцевать почём зря, когда бывший противник даже сдачи дать не пытается, а только хнычет и заслоняет руками лицо?.. К доблестям подобного рода Тарас ещё не был готов...
- Это не я, не я... - Пискунов был совсем не дурак и вмиг понял, что наступило время для покаяния. - Это всё Жорка Храбров, это он, он мне пятьсот баксов пообещал...
- Храбров? - Сморчок сделал зверское лицо и наотмашь хлестнул пленника по щеке. - Ты, Паша, стрелки-то не переводи. Не крути жопой, все равно пидера из тебя сделаем...
- Он, он это, не я... Храбров... Жора... Георгий Иваныч... вместе с замом своим, Федей... - Становиться педерастом Пискунову до ужаса не хотелось, и, содрогнувшись, бедняга залился искренними слезами.- Он директор 'Интеллекта'... издательство такое... а я что, я у него на разъездах... За триста баксов в хвост и в гриву... на бензине кроит, и теперь это ещё...
Игорёк, дожимая, плотно ухватил Пискунова за ухо и заставил приподнять голову:
- Где его найти можно, ну?
- Он в 'Менуэте' каждый вечер зависает... на Васильевском...- По Пашиному лицу обильно струились кровь, сопли и слезы. - С Федей и тёлками... Я покажу, только не надо педерастом, не надо...
- Да ну тебя, ещё пачкаться. Спи давай, - Сморчок ловко оглушил пленника и, довольный, обратился к Тарасу: - Ну что, на Съездовскую его?
Он имел в виду заброшенный расселённый дом на Съездовской линии, который из-за устоявшейся дурной пепутации обходили даже бомжи. Там имелось множество укромных уголков - если что, и с собаками Фиг кого-то найдёшь. Готовая КПЗ, и, главное, под боком.
Сказано - сделано! Пискунова привезли на Васильевский и отволокли в грандиозную и запутанную, как катакомбы, необитаемую коммуналку. Неделю назад Игорёк здесь же на глазах у Тараса скормил одной тёлке её же собственный 'тампакс': 'Жри, сука, и думай, как бабки вернуть!' Тёлка, правду молвить, была ужасно несимпатичная, и, что характерно, в милицию заявлять не помчалась. С Павликом Морозовым- Корчагиным-Пискуновым поступили проще. Закинули в глухой, без окон, бывший чулан и подпёрли дверь клином - не скучай, болезный, не ты первый, не ты последний. Ужо к утру вылезешь как-нибудь...
'Менуэт' располагался в полуподвале и вызывал ностальгические воспоминания о кафе-мороженицах советских времён. Мягко светились бра, играла негромкая музыка, и толстый бармен бодяжил шампанское минералкой. Народу было мало. У стойки пили сок две скучающие проститутки - клёва не было. За сдвинутыми вместе столами сидели шофёры-дальнобойщики. На маленьком пятачке кружились пары, слышался смех, пахло парфюмом и перегаром.
