автомастерской, где довелось побывать 'Москвичу', ему сделали хорошую антикоррозийную обработку, позволявшую не опасаться снега и соли. 'А что, - сказал он себе, аккуратно въезжая на мост,- может, как возвернусь, и не ставить его опять на прикол? Бегает же, так чего ему в гараже прокисать...'

Впереди загорелся зелёный, и Жуков бодро устремился вперёд со второй передачи, держа курс вдоль трамвайных путей...

...Впоследствии он так и не смог толком припомнить, что же именно послужило причиной случившемуся: его слишком энергичный разгон или, наоборот, то, что в какой-то момент он решил 'придержать коней' и слегка тормознул. В памяти остался лишь факт, что автомобиль внезапно и безо всякого предупреждения понесло влево, на трамвайные рельсы. Теоретически Жуков знал, как в таких случаях следует поступать: вертеть руль в сторону заноса, делая его управляемым. Однако теория - это одно, а практика - нечто совершенно иное. Валерий Александрович мгновенно и жарко взмок, перед внутренним взором пронеслись красочные картины жуткой аварии, а руки сами собой до предела выкрутили руль вправо. Это весьма помогло 'Москвичу' изящно преодолеть обе пары рельсов и как намыленному выскользнуть на встречную полосу. Слава Богу, что в субботу утром машин и трамваев на улицах куда меньше, чем в будни,- только это и спасло Жукова от окончательных неприятностей. Ещё несколько судорожных и в корне неверных манипуляций газом, сцеплением и тормозами привели к тому, что 'Москвич' поменял направление и столь же изящно и неуправляемо устремился направо. Валерий Александрович снова отчаянно закрутил руль... и увидел, что движется точно в бок неведомо откуда возникшему мусоровозу. Он успел мысленно пережить хлёсткий 'жестяной' удар и почти увидел, как вздыбливается голубой капот, только что бывший чистым и гладким, как мнутся в гармошку оба крыла, как хрустит нарядный хромированный бампер, а из сплющенного радиатора белым облачком вырывается пар... И дождём сыплются из потревоженного контейнера мусоровоза всякие бутылки и банки...

Грузовик успел сманеврировать или всё объяснялось чистым везением осталось навеки загадкой. 'Москвич' грациозно проплыл за кормой мусоровоза. И наконец-то остановился, развернувшись почти в первоначальном направлении.

Валерий Александрович зачем-то поспешно выключил двигатель, словно опасаясь, как бы машина опять куда не отправилась по собственной воле. Стащил с головы сделавшуюся тесной шапку и вытер мокрое лицо. У него тряслись руки. 'Москвич' стоял чуть левее грузовика, и Жуков увидел, как открылась водительская дверь и наружу высунулся встревоженный шоферюга. Надо полагать, он тоже на сто процентов ждал столкновения и не сразу понял, куда же подевался чуть не протаранивший его автомобиль... Разглядел - и с облегчением двинулся дальше.

Валерий Александрович некоторое время сидел неподвижно, силясь собраться с мыслями. Потом стало холодно. Он завёл машину и поехал вперёд. Очень медленно и осторожно.

Как всё-таки правы были они с Ниной, когда решили оставить воспитанницу дома...

Над городом разгорался поздний зимний рассвет.

Гибель 'Титаника'

Кот Васька, тёти-Фирин баловень и любимец, несказанно радовался появлению огромного круглого аквариума на столике возле шкафа. Когда хозяйка наливала в аквариум тёплую воду, возле него можно было греться не хуже, чем у батареи. Остывая, стеклянный шар, конечно, делался не столь привлекательным. Но в любом случае за ним всегда можно было спрятаться и с любопытством разглядывать знакомые предметы, удивительно изменившие облик.

А поскольку тётя Фира ещё и закрывала аквариум от пыли толстым гладким стеклом, дивное новшество быстро превратилось для кота в идеальный трамплин для запрыгивания на шкаф. И в излюбленную посадочную площадку при соскакивании обратно...

Гораздо меньше удовольствия доставляли Ваське одинаковые литровые баночки, во множестве появившиеся на подоконнике и на буфете. Эти баночки почему-то нельзя было не только подробно обследовать - даже и близко к ним подходить. Тётя Фира вооружалась мерным стаканчиком и наливала в них кипячёную воду, выдержанную в аквариуме ровно двадцать четыре часа. Потом сыпала из пакетиков белый, не имеющий запаха порошок и мешала стеклянной палочкой до полного растворения. Закрывала кусочками марли, надевала резинки... и кот заново лишался жизненного пространства для игры и прогулок.

Скоро на дно банок начинали оседать белые хлопья. Через три дня Эсфирь Самуиловна торжественно цедила раствор. Осадок высушивала на фильтровальной бумаге и уносила куда-то, а склянки тщательно кипятила в большой зелёной кастрюле. Потом всё повторялось сначала.

И если 'норвежский лесной' подходил к банкам ближе чем на два метра, хозяйка строго шикала на него и - дело неслыханное - даже замахивалась полотенцем. Естественно, репрессии лишь подогревали Васькину любознательность. И он давно понял: всё то, что воспрещалось ему днём, можно было беспрепятственно совершить ночью. В первый же вечер после появления таинственных баночек кот терпеливо дождался, когда тётя Фира выключила свет и уснула, а потом вспрыгнул на полку буфета и планомерно изучил всё там стоявшее. К его некоторому разочарованию, ничего вкусного или по крайней мере съедобного в банках не обнаружилось. Так, как пахло из-под марлевых крышек, мог бы пахнуть разведённый в воде мел... Хозяйкина химическая лаборатория сразу лишилась привлекательности, и кот перестал на неё посягать. Тётя Фира гладила любимца и хвасталась Снегирёву:

- Видите, Алёша, какой котик послушный? Сказала - нельзя, он сразу и понял...

...В тот день ничто не предвещало трагедии. Эсфирь Самуиловна расставила на столе батарею прошпаренных банок, выложила полученные под залог и расписку пакетики безымянного вещества. Скрупулёзно вымыла руки и сняла с аквариума стекло, собираясь в полном соответствии с инструкцией разливать воду. Происходило всё это далеко не впервые, и Васька, спавший в углу дивана, лишь лениво приоткрыл один глаз. Правда, в следующую секунду пришлось открыть уже оба и даже вскинуть голову, навостряя уши: на тумбочке заверещал телефон.

Звонила Софочка. Младшая невестка прислала ей из Израиля письмо с новостями тамошней жизни, которые требовалось немедленно обсудить. Разговор получился долгим. Эсфирь Самуиловна сначала стояла у тумбочки, прижимая трубку плечом и по давней привычке держа на весу 'стерильные' руки. Потом поняла, что повторной обработки не миновать, ногой пододвинула табуретку и села.

Васька сладко зевнул, потянулся и стал жадно следить за бликами на стене. Сквозь окно в комнату заглядывало нечастое зимнее солнце, а тётя Фира, оставившая мысль о стерильности, как на грех, вертела в руке очки - по обоям метался стремительный и яркий солнечный зайчик. Кот сжался в тугую охотничью пружину, жёлтые глаза разгорелись, а кончик хвоста начал подёргиваться.

- Ой вэй, Софочка, ну не надо так волноваться, - увещевала тётя Фира подругу. Блик дразняще пронёсся мимо самой Васькиной морды и улетел вверх по стене. Пружина стремительно развернулась - кот щёлкнул зубами и взмыл следом за дичью. Царапнул по обоям когтями, перевернулся в воздухе... Диван едва слышно вздохнул когда-то продавленными пружинами.

- Ну конечно, климат есть климат, - тётя Фира была поглощена обстоятельствами нездоровья никому не известной Зои Абрамовны. - Но, Софочка, ты же знаешь, что в нашем возрасте даже в городе из одного района в другой переезжать...

Солнечный зайчик опять ускользнул из-под Васьки-ных лап и нашёл убежище на шкафу. Кот метнулся через диван и, оттолкнувшись от валика, азартно прыгнул на крышку аквариума. С неё было так удобно перескакивать прямо на шкаф, туда, где за книгами притаилась воображаемая добыча...

Свою ошибку он понял на середине прыжка.

- Мя-а-а-а!..- заорал он дурным голосом, изворачиваясь на лету. Увы! Изменить траекторию было уже невозможно. Васька хвостом вперёд влетел в 'открытый бассейн' и окунулся почти с головой. Драгоценная выдержанная вода хлынула на пол, аквариум тяжело покачнулся, расплёскиваясь ещё больше, и едва устоял. Эсфирь Самуиловна выронила телефонную трубку и в ужасе обернулась на звук разрушения. Васька истошно вопил и барахтался, пытаясь зацепиться за край. Когти скользили по гладкому выпуклому стеклу, производя классический скрип ножа по тарелке. Софочка ещё что-то говорила из телефона, но слушать её было уже некому. Тётя Фира вскочила, уронив табуретку, и с невнятными восклицаниями устремилась в гущу событий...

Когда немного погодя в комнату заглянул Алексей Снегирёв, его глазам предстал пейзаж, достойный кисти великого Айвазовского. Во всяком случае, следы вторжения моря ощущались вполне. На полу темнели контуры чудовищной лужи, кое-как собранной тряпкой. Источник, породивший девятый вал наводнения,