чёрным лаком, на бешеной скорости вылетел умопомрачительный красавец 'шестисотый'. С тонированными - от бортов не отличишь - стёклами и утыканный антеннами, как дикобраз. Зарябило в глазах, заложило уши... Замначальника Управления внутренних дел куда-то очень спешил. Вероятно, домой.
- Киллеры, бездельники, мать вашу!.. Выходной взяли никак? - зло буркнула Катя. Она узнала машину.- Пап, когда вы там скинетесь наконец и Храброва этого к чёрту закажете?..
- Всех козлов заказать, так у нас бюджета не хватит, - Олег Павлович полез о карман за 'Казбеком'. - Отравиться с горя, что ли, пока стоим...
- У тебя, - Катя подкрутила кондиционер, - от компромата на него сейф не треснул ещё?
- Скоро треснет, - Олег Павлович в очередной раз забыл про кондиционер, приоткрыл окно и выпустил струйку дыма: - Ему бы подумать, что он у себя на коллегии скоро врать будет, а не на 'Мерседесах' раскатывать...
Блистательный кортеж тем временем скрылся вдали, перекрёсток, успевший обрасти во все стороны пробками, опять заработал, и 'Исудзу' наконец повернула налево. Но далеко продвинуться не удалось - гаишник, оказывается, присмотрелся к ухоженному джипу и взмахнул жезлом, приглашая остановиться.
- Вы что же это на перекрёстке устроили?.. - начал он, представившись и увидев, что за рулём сидит девушка. На самом деле Катя ничего на перекрёстке не устраивала - выехала пусть по мигающему, но всё же зелёному. А что поперечный поток дружно сорвался на красно-жёлтый и самому нетерпеливому в результате пришлось немного притормозить, так за это штрафовать следовало никак не сё. Сержант, однако, настроен был кровожадно. Катя, в принципе, и сама могла бы от него отмахаться эгидовскими мандатами, но Олег Павлович решил не терять времени. Со вздохом выбрался вон, обошёл нос 'Исудзу', поздоровался с гаишником и показал ему красную книжечку.
- Товарищ генерал-лейтенант...- испуганно вытянулся сержант. Он успел заглянуть в Катины права и, естественно, уловил семейную связь.- Счастливой дороги...
- Спасибо! - Катя убрала права в поясную сумочку, и джип тронулся с места. Гаишник проводил его взглядом. Генерал-лейтенант Дегтярёв сидел в Большом доме и был существенно круче только что пронёсшегося Храброва. А номера на 'Исудзу' - как у всех простых смертных, и сам - нипочём не подумаешь, что генерал. Так, седоватый пожилой дядька...
- А в Швеции, между прочим, - заметила Катя, - юный сержант министра внутренних дел штрафанул. За превышение скорости. И тот заплатил, да потом ещё в прессе оправдывался...
- Ага, - сказал генерал.
- Вот куплю себе 'Хаммер', - вздохнула Катя мечтательно, когда ныряли под Кантемировский мост. - И Храброва... с его 'Мерином' вместе... Или Скунса поймаем - и не вам отдадим, а на Храброва напустим...
В это время по встречной полосе промелькнула сплошь залепленная снегом серая 'Нива'. Ни Катя, ни генерал Дегтярёв на неё никакого внимания не обратили.
Плата за страх
Та памятная суббота началась для Валерия Александровича Жукова с телефонного звонка, протрещавшего в половине восьмого утра.
Обычно Жуковы на ночь телефон выключали. Дело в том, что их номер всего одной цифрой отличался от номера ближайшего отделения милиции; то есть звонки с просьбами срочно прислать наряд или выяснить, за что задержали такого-то, были постоянным и привычным явлением повседневности. При этом недра телефонной системы жили по своим собственным непостижимым законам. Звонки, как грибы, шли 'слоями'. Иногда Жуковых никто не тревожил по две-три недели подряд. Иногда же милицию требовали по пять раз за день.
Или, что гораздо неприятнее,- за ночь.
Поэтому с вечера телефонная вилка обычно выдёргивалась из розетки. Периодически об этом забывали - особенно в периоды очередного затишья. Порой такая небрежность проходила безнаказанной. Порою же...
- Алё!.. - Жуков в одних трусах выбежал в коридор и схватил трубку, спросонья чуть не уронив аппарат. Он был внутренне готов произнести обычное: 'Это не милиция!', выдернуть вилку и отправиться досыпать (хотя после драматичного спринта босиком по холодному полу и неизбежных расспросов жены досыпание делалось проблематичным).
Однако вместо встревоженных или - что тоже бывало - полупьяных излияний из трубки послышалось нечто совершенно иное.
- Ты на всех так гавкаешь-то? - долетел с Комендантского аэродрома раздражённый голос Жукова- старшего. - Или только на отца?
- Извини, бать...- Валерий Александрович потёр пальцами переносицу и опустился на край табуретки, зябко поджимая босые ступни. Отец звонил ему не особенно часто, но если уж звонил, то трубку клал не раньше чем через полчаса. - Извини, - повторил он. - Мы тут спим ещё, я сорвался, думал - опять милицию требуют...
- Спите?.. Белый день на дворе! - буркнул отец. За окнами стояла чернильная зимняя тьма, но для пожилого человека это была мелочь, не стоившая, чтобы принимать её во внимание. - Тоже взяли моду, дрыхнете до обеда!.. Срам один!.. Твоя бабушка в час ночи ложилась, а в три уже вставала корову доить!..
Жукова-старшего звали Александром Васильевичем. Если учитывать ещё и фамилию, он приходился частичным тёзкой сразу двум знаменитым полководцам и тем немало гордился. И надо ли говорить, что норов у него был - куда там обоим великим. Сын, сорокапятилетний доктор наук, только тихо вздохнул и приготовился ждать, чтобы родитель завершил общепедагогическое вступление и перешёл к конкретным проблемам. Спорить со стариком было бесполезно. Равно как и пытаться внушить ему уважение к иному образу жизни...
- Так ты что, не слышишь, КАК я говорю?!. - взорвался Александр Васильевич.
Жуков-младший снова потёр переносицу и вроде бы догадался.
- С зубами что-нибудь?..- спросил он осторожно.
- 'Что-нибудь'!.. Не свозил меня тогда к доктору, а теперь...
Когда человеку прилично за семьдесят, своих зубов у него остаются, как правило, считанные единицы. Одна из таких 'считанных единиц' у Александра Васильевича давно уже давала повод для беспокойства. Зуб, служивший опорой для мостика, пошатывался в челюсти и временами болел. Ещё добрых полгода назад, летом, Валерий Александрович предлагал отцу съездить к знакомому стоматологу, искоренить причину дискомфорта и сделать новый протез. Старик, однако, упёрся рогом - не поеду, и всё. Пускай сам выпадет, тогда, мол, и посмотрим.
Теперь это называлось - 'не свозил меня тогда к доктору'. Жуков-младший вздрогнул от незаслуженной обиды, но промолчал.
- Ну и что ты теперь делать намерен?.. - грозно поинтересовался отец.
Что в таких обстоятельствах делают люди, поднятые с постели ни свет ни заря?.. По счастью, стоматолог был добрым личным знакомым, и уровень отношений допускал экстренные звонки в любое время суток. Накинув халат, Валерий Александрович разыскал сначала очки, потом телефонную книгу и хотел было уже набрать номер, но спохватился и пошёл на кухню, где за оконным стеклом висел прибитый к деревянной раме термометр. Не хотелось даже и думать о том, как всё будет, если за ночь вдруг существенно похолодало. Жуковский 'Москвич' уже месяца два стоял в гараже на приколе, поднятый на специальные подставки для временной разгрузки рессор и густо намазанный консервирующим составом, чтобы не портились хромированные детали. Машина, сошедшая с конвейера двадцать три года назад, рассчитана была преимущественно на летнюю эксплуатацию. То ли с тех пор наступило климатическое похолодание, то ли конструкторы прежних времён не усматривали у народа веских причин для зимних поездок... В общем, запуск мотора в серьёзный мороз был чреват всевозможными неприятностями и трудами инструкция предписывала заливать (да не по одному разу) подогретые тосол и масло. А если учесть, что электричество в жуковском гараже то и дело отключали, проблема приобретала черты катастрофы...
Пока Валерий Александрович, протирая очки, шёл на кухню к термометру, в голове у него успела пронестись нечестивая мысль об Алексее Снегирёве и его вездеходе. Если там, к примеру, минус пятнадцать...
