рождения такой-то, женат, домашний адрес такой-то, мелкий бизнесмен, работает в торгово-закупочной фирме, юридический адрес такой-то... Судимости и иные трения с законом отсутствовали. Зато фотография соответствовала вполне.

Полученные данные немедля высветились перед Сергеем Петровичем на маленьком дисплее, который нельзя было увидеть с другой стороны. Увы, Плещееву компьютерная информация не говорила по-прежнему ничего.

- Это тебя,- зарычал посетитель,- хотел бы я знать, что к моей привело!.. Хотя догадываюсь!..

Саша Лоскутков зевнул, деликатно прикрыв рукой рот, и сказал шефу:

- Так я пошёл?..

Сколько-нибудь серьёзной опасности для начальства он явно не наблюдал.

- Иди,- кивнул Плещеев.- Я через минутку. Максим Юрьевич, свирепея, налился свекольной краской. Цвет был равномерным начиная с макушки и кончая шеей в вороте куртки.

- Хватит коридором водить!!! - взревел он, когда дверь за Сашей закрылась. - Ты и мою так же трахал?!. 'Через минутку'?..

Итак, хоть что-то по крайней мере выплыло из тумана!.. Мелькнувшая в первый миг мысль о Дашеньке была Плещеевым с большим облегчением отринута. Дашенька тут была, конечно же, не при делах. Увы, и фамилия 'Коновалов', вернее, 'Коновалова', для Сергея Петровича была по-прежнему пустой звук. Святостью и аскетизмом он, что греха таить, большую часть сознательной жизни действительно не блистал, но данное конкретное обвинение оставалось совершенно абстрактным. Ни имя, ни внешность не приходили на ум.

- Очень жаль, - понимающе улыбнулся он мужчине, - что ваша супруга даёт вам столь обширную пищу для подозрений... Мы, однако, делами о супружеских изменах не занимаемся, так что, к сожалению, вы зря потратили время. Ничем помочь не могу.

Разъярённый 'Отелло' рванул молнию куртки и выпятил грудь, чтобы лучше видна была кобура:

- Чужих тёлок, значит, по койкам, а отвечать - 'ничем не могу'? Так, что ли?.. Ты учти, у меня коричневый пояс...

- А у меня чёрный, - вполне правдиво ответил Плещеев. Сунул руку под стол и мгновенным движением извлёк здоровенное помповое ружьё. Кобуру посетителя они с Сашей засекли ещё во время его препирательства с секретаршей - и приготовились оказать самую тёплую встречу. С того расстояния, на котором шла между ними беседа, мощная 'помпа' способна была картечью высадить дверь. И вынести Максима Юрьевича с ней вместе. Весьма далеко за пределы приёмной...

Мелкий бизнесмен по достоинству оценил внушительный - два пальца просунуть - ствол, глядевший ему пониже ремня.

- Вот как!..- процедил он сквозь зубы.- 'Труба' есть?

Плещеев пожал плечами и назвал номер:

- Если вдруг запамятуете, у наших секретарш всегда можно узнать...

'Отелло' продиктовал свой, пообещал 'забить стрелку' и удалился со всем возможным в подобной ситуации достоинством. Сергей Петрович убрал на место ружьё, подошёл к окну и увидел, как обманутый муж вымещал свою ярость на ни в чём не повинной машине. Несчастный джип сперва истошно взревел, потом выбросил фонтаны мокрого снега и наконец, виляя по скользкоте бешено вертящимися колёсами, покинул эгидовскую площадку. Сергей снял очки, устало потёр лоб ладонью, снова подумал о Дашеньке... и перед умственным взором нежданно-непрошенно возникла затемнённая внутренность 'Нивы'. А потом ядовитая ухмылка седого человека за рулём: 'Козёл ты, Плещеев. Едучий козёл. Такая жена дома ждёт, а он об чужие подушки лысину протирает... Тьфу!'

Стоило вспомнить, и в приоткрытую дверь долетел жизнерадостный бас Фаульгабера:

Милый сбегал на сторонку,

Да и сам тому не рад:

Отомстила я милёнку

Сорок девять раз подряд!..

- К чёрту, - тихо сказал эгидовский шеф. Снова надел очки и возвратился на рабочее место: дел, как всегда, было полно.

Время было полуденное, и Пётр Фёдорович Сорокин, более известный как законник Француз, ехал обедать. Шестисотый 'Мерс' неслышно шуршал в крайнем левом ряду, следом мчался джип с пристяжными. Кавалькада остановилась у ресторации 'Шкворень'. Пётр Фёдорович кивнул встрепенувшемуся мэтру и направился за ним в кабинет. Суеты за едой он не терпел.

- Как всегда, уважаемый...- Он опустился в кресло и строго глянул на подскочившего халдея. - Вчера мне зернистую принесли, а я к паюсной привык. Опять не перепутай смотри...

Мэтр слегка побледнел и исчез.

Привычка - вторая натура, а своим привычкам Пётр Фёдорович не изменял. Первым делом подали маслины, до которых - слаб человек! - он был великий охотник. Пристяжь в общем зале уминала хека по- польски и заглядывалась на девок у стойки:

- Ленчик, гля... во бы этой заразе...

'Повара кастрировать. На перце, гад, экономит...' - Француз как раз дегустировал харчо, когда дверь кабинета совершенно неожиданно отворилась. На пороге стояла дама - очень изящная, лет сорока пяти, в очках... белый верх, тёмный низ, кружевная крахмальная грудка... Было бы в ней что-то от учительницы из провинциальной гимназии... если бы не глаза. О, подобное выражение глаз Петру Фёдоровичу часто доводилось встречать. У оперов, следователей и прокуроров, не берущих на лапу. Так смотрит хищник на жертву. Твердо, немигающе... мысленно облизываясь... Откуда её принесло?

'Да как... как она, сука, мимо пристяжи?..' - Пётр Фёдорович некоторое время держал ложку у рта, потом положил. Обрёл внутреннее равновесие и промокнул губы салфеткой:

- Чему обязан, мадам?..

Он, конечно, узнал Марину Викторовну Пиновскую, которой был обязан одной из своих 'ходок'.

- Не угостите ли даму кофе?.. Пиновская улыбалась. Сорокину её улыбка совсем не понравилась, и он невежливо оскалился:

- Это всё, чего дама желает? А как насчёт раком?..

- Ну-у, какие мы нетерпеливые...- Марина Викторовна придвинула кресло и без спросу расположилась напротив. - Сделать вам массаж я вообще-то успею. Такой, что и вазелин не понадобится. Только, говоря откровенно, меня это не возбуждает. Поговорим лучше о Скунсе...

- Чего-чего?..- Сорокин немедленно ушёл 'в несознанку' (благо практика имелась обширная), но при этом почувствовал, что съеденное ему впрок не пойдет. Даже хуже того - очень скоро покинет подорванный тюрьмами организм. - Вы, милочка, куда обратились-то? В зоопарк?..

- Да ладно вам, Пётр Фёдорович, - Пиновская прищурила глаза и стала похожей на хищную и беспощадную ласку. - Всё вы прекрасно поняли, мой дорогой. Приятно, конечно, что вы так радеете за российскую экологию... В отличие от некоторых засранцев... бывшего директора-распорядителя 'Балт- Прогресса' Петрухина, например... упокой, Господи, его многогрешную душу...

- Вам кофе в постель? - несгибаемо оскалился Сорокин. Ему, впрочем, самому показалось, что улыбка вышла вымученной и жалкой. Годы, годы...

- Боюсь, не донесёте, - посетительница поднялась, и он снова увидел, какая осиная у неё талия.- Расплескаете...

'Ах ты...' - Француз уставился ей вслед, а Пиновская тем временем разминулась в дверях кабинета с его давнишним другом Павлом Семёновичем Лютым. Законником по прозвищу Зверь.

- Ка-а-кие люди, - маленькая женщина окинула здоровенного кряжистого сибиряка насмешливым взглядом и испарилась. Лютый проводил её глазами и несколько растерянно почесал в голове:

- Мимо двигал, корешок, смотрю, твоя тачка стоит... Дай, думаю, сообща подхарчусь...

Крякнув, сел к столу, потёр с мороза ладонь о ладонь и, ухмыльнувшись, подмигнул корефану:

- Ишь какие, брат, изенбровки** от тебя выплывают... Я смотрю, не скоро состаришься?

Пиновскую, на своё счастье, он знал только по рассказам дружков, а лично до сего дня не сподобился.

- Изенбровки...- Сорокин вышел из ступора и с внезапным отвращением посмотрел на еду. С Лютым он мог быть до конца откровенным: - Нет, брат... Тут самого, того и гляди, раком поставят...