полосками на щеках и на лбу выглядел весьма потешным, иначе она была бы серьезной, как и полагалось быть ефрейтору в присутствии командира экипажа. Ее большие глаза чернели под навесом густых бровей.

- Вы, Магомедова, совсем как с иллюстрации к поэме 'Мцыри' сошли, неожиданно выпалил Демин и слегка смутился. - Ладно, я пошел, раз зовут. Он пружинисто вскочил с травы и, не надевая на голову пилотки, зашагал к землянке командного пункта полка. Ветер шевелил его светлые волосы.

Глава

вторая

Как ни спешил на командный пункт старшина Николай Демин, но все-таки опоздал, потому что забежал по пути в техническую каптерку и плеснулся теплой водой, чтобы начисто смыть остатки короткого крепкого сна. Отворив дощатую дверь землянки, он, как и подобало по уставу, громко опросил: 'Разрешите, товарищ командир?' - в ответ на что получил холодный полунасмешливый взгляд подполковника. На деревянных скамьях и табуретках сидели уже все летчики полка. Он только один стоял в проеме двери. В незастекленные верхние окна землянки струился полуденный свет, здесь было прохладнее, чем на аэродроме, обогретом июльским солнцем. Подполковник Заворыгин один возвышался над сколоченным из досок широким и прочным столом. Приняв как должное деминское 'разрешите', он, не предлагая садиться, озадачил сразу.

- Лейтенант Демин, - выпалил он трескучим сухим тенорком, каким обычно отдавал самые серьезные распоряжения. - Как солдаты и офицеры 'третьего рейха'

именуют самолет, на котором вы доставляете им все радости бытия?

- Прошу прощения, товарищ подполковник, - нерешительно поправил Заворыгина Демин, - вы хотели сказать 'старшина'.

- Нет, я хотел сказать 'лейтенант', - тоном, не допускающим возражения, повторил подполковник. Когда у Заворыгипа было хорошее настроение, он любил не то чтобы шутить, а огорошивать подчиненных неожиданностями.

Демин скользнул глазами по лицам однополчан, увидел прикрытые ладонями рты, косящие в сторону взгляды, но ничего не понял.

- Да, да, - резко выкрикнул подполковник, - пока вы позорно дрыхли на самолетной стоянке, я здесь зачитывал приказ командующего воздушной армией о присвоении вам воинского звания 'лейтенант'. Отныне вы больше не 'старшина'. Вы даже перескочили через одну ступеньку - через первое офицерское звание. Кого вы должны благодарить?

- Вас, товарищ подполковник, - с готовностью ответил Демин, но бледные губы заворыгинского рта слились в одну прямую насмешливую линию.

- Ерунда. Генерала авпации Руденко. Это он принял такое решение Служу Советскому Союзу! - гаркнул Демип.

- Служите, лейтенант, - одобрил подполковник, - и так же хорошо, как это вы делали в последних боевых вылетах. А теперь все же прошу ответить на вопрос. Так как же зовут наши враги самолет, вверенный в ваши руки?

- 'Черная смерть', товарищ подполковник, что звучит на их поганом языке 'шварце тод'.

- Совершенно верно, лейтенант Демин. Только откуда вы взяли, что немецкий язык поганый?

- А какой же он? - буркнул на задней скамье командир первой эскадрильи мордвин Степан Прохоров. - Я его без дрожи даже над полем боя по радио слушать не могу.

- Нет, немецкий язык не поганый, - будто бы пропустив мимо ушей восклицание Прохорова, продочлжал командир полка. - На этом языке Гете написал свою бессмертную поэму 'Фауст'. А 'Капитал' Маркса, а 'Анти-Дюринг' Энгельса? А Шиллер, Бах, Гейне?

А Тельман? Немецкий язык - это достояние немецкого парода, а не Гитлера и его банды. Так что здесь попрошу быть точнее.

Заворыгин сделал шаг от стола к стене, но вернулся на прежнее место теснота землянки сковывала.

- Так 'от. Лейтенант Домпп выразился дополъпотаки точно. 'Черной смертью' зовут враги машину, на которой мы летаем, и вряд ли в этом они ошибаются. А почему они так окрестили наш самолет? Скорость, лавина огня и металла. Но есть одно уязвимое место у нашего самолета. Как вы думаете, какое, товарищи?

- Прицел бы для бомбометания получше иметь, - подал голос Чичико Белашвилп.

- Управление чуточку бы полегче. У меня ручка тяжеловатая. Если пять вылетов сделаешь, на шестой надо силенку у Ивана Поддубного занимать, - с места заметил Степан Прохоров.

Подполковник отрицательно покачал головой.

- Это все детали, и вполне устранимые. Главное не в этом. Вы вот скажите, с какого направления чаще всего вас атакуют 'мессера'?

Летчики недоуменно переглянулись, стараясь взять в толк, для чего интересуется подполковник такой азбучной истиной.

- Так ясное дело, - прогудел Степан Прохоров. - Чешут и в хвост и в гриву. По начинают, как правило, с хвоста.

- Да. С хвоста, - самодовольно подтвердил Заворыгин с таким видом, будто открыл сложную закономерность, коей ещё не знало человечество. Сколько летчиков из-за этого пострадало! Атакующая мощь ИЛ а выше всяких похвал. А летчик, атакованный сзади, почти всегда беззащитен. А что у нас самое дорогое, товарищи офицеры? - Заворыгин вскинул подбородок и прицелился серыми глазами в раскрытое оконце землянки.

Только что всем выдали новую форму с погонами и звездочками на них. Слово 'офицер' едва успело войти в быт огромной сражающейся армии, и командир полка с особенным наслаждением произнес его, обращаясь к своим летчикам. - Что, я спрашиваю? Моторная группа? Бортовое вооружение? Рулевое управление? Как бы не так! Жизнь советского летчика, товарищи офицеры, ибо нет в нашей Советской Армии ничего более дорогого, чем жизнь человека. Так вот, заботясь о жизни наших летчиков, конструктор Ильюшин и авиационная промышленность выпустили новый тип ИЛа, с двумя кабинами. Два человека составят его экипаж.

- Наконец-то, - вздохнул капитан Прохоров.

- Разве летчику дадут штурмана? - опросил Демин.

- Деревня! - пробасил лейтенант Рубахии, считавшийся самым отчаянным в полку. - Сразу видно, что из Касьяновки.

- Вторым в экипаже будет воздушный стрелок, - разрушая всякие сомнения, сказал подполковник Заворыгин. - Короче, у летчика будет теперь надежный щит.

Огонь крупнокалиберного пулемета БС прикроет хвост 'Ильюшина'. Первые полки уже получили такие самолеты, подошла и наша очередь, товарищи. С завтрашнего дня нас отводят в тыл на отдых и переучивание.

Все началось с этого воздушного стрелка. Как знать, если бы они не встретились на фронте, может быть, совсем по-другому сложилась жизнь Николая Демина, и даже наверняка это было бы так. Однако наша жизнь часто зависит от случая, и чему быть, того не минуешь.

Воздушный стрелок навытяжку, по команде 'смирно'

стоял перед лейтенантом, ломким мальчишеским голосом рапортовал:

- Товарищ лейтенант, младший сержант Пчелинцев направлен в ваш экипаж для дальнейшего прохождения службы.

Нельзя сказать, чтобы новый стрелок пришелся с первого взгляда по душе командиру экипажа. Худой, чуть сутуловатый парнишка с плохо выбритым подбородком.

Русые вьющиеся волосы и взгляд какой-то не то грустящий, не то задумчивый, словно нет ему никакого дела до того, что происходит вокруг. Он и по команде 'смирно' не умел стоять правильно, чуть горбился и руки держал хотя и по швам, но с подогнутыми локтями. 'Совсем желторотик, неприязненно подумал Демин, - с таким намучаешься'. Неожиданно внимание лейтенанта привлек неширокий след от ожога на загорелой шее младшето сержанта.

- Мама в детстве обварила? - спросил Демин, пряча в голосе издевку.

- 'Мессер', - спокойно ответил Пчелинцев, явно уловив его издевку.