- К завтрашнему утру все машины вашего звена чтобы полностью были залиты горючим и заправлены боеприпасами. Стоянки чтобы в образцовой чистоте были. Ясно?

- Ясно, товарищ майор. - Демин встал со стула.

Колесов сделал нетерпеливый жест.

- Сидите. Вы не на уроке строевой подготовки. Значит, все работы по матчасти кончите к ужину, К восемнадцати ноль-ноль. А вечером... вечером выполните особое задание, печальное, но обязательное, Демин широко раскрыл глаза.

- Слушаю вас, товарищ майор.

- Надо подготовить похоронную на сержанта Пчелилцева. Ничего не поделаешь, ещё один убитый горем человек появится на нашей земле: его старая мать.

- Похоронную на форменном бланке с традиционным сообщением: ваш сын такой-то и таксй-то пал смертью храбрых на поле боя. Так, что ли?

Колесов сдавил ладонями виски.

- Нет, слишком что черство для Пчелинцева, отличного воздушного стрелка.

- Так как же?

- Похоронная сама собой. От неё никуда не денешься. Но вы должны его матери подробно написать, по-человечески, тепло, утешительно.

Демин встал и облизнул неожиданно пересохшие губы. Было сумрачно в большой нетопленной комнате началышка штаба. Тусклый свет вползал сквозь стекла, пе достшая темных укюв, в одном из которых висело бронзовое распятие.

- Ох, как это будет трудно, товарищ майор, - покачал головой Демин

Не подпимая глаз, Колесов ответил:

- Трудно? А кто сказал, что легко? Было бы легко, я бы вас не потревожил У Пчелинцева, вероятно, остались личные вещп? Где они?

- У нас в землянке. Он всегда жил в аэродромной землянке, где бы мы ни базировались. Там и его вещмешок остался.

- Подготовьте личные вещи Пчелитщева к отправке, - заключил майор Колесов.

* * *

До самого вечера суетно было на стоянках деминского звена. Пузатая бензоцистерна подъезжала то к одному, то к другому самолету, механик ловил шланг с бензопистолетом, совал его в горловину пустого бака, и тугая красноватая струя с плеском падала на днище, наполняя ею топливом. Все, что было можно, проверили механики и мотористы: исправность приборов, рулей глубины и высоты, упругость резиновых покрышек и замки шасси. Гул опробуемых моторов и рокочущие пристрелочные очереди не однажды сотрясали тишину промозглого дня, замирали эхом в лесу, обступавшем полевой аэродром с западной и северной сторон. Демин носился от стоянки к стоянке, на ходу отдавая распоряжения подчиненным. Меньше всего уделял он в этот день внимания своему экмпа-ч жу, зная, что на Заморина, Рамазапова и Зарему Магомедову можно полностью положиться. Только в пятом часу вечера очутился он возле своей 'тринадцатой'. 'Папаша'

Заморин, ветошью обтирая руки поспешил ему навстречу, замер в трех шагах с подброшенной к виску темной от масла волосатой ладонью и доложил о готовности машины к вылету. Демин не торопясь обошел самолет, задал несколько дополнительных вопросов и удовлетворенно кивнул головой

- Спасибо, Василий Пахомыч. У вас все как часы отлажено. Вот вам пачка 'Беломора' в награду. Угостите и Рамазанова.

- Большое спасибо, товарищ старший лейтенант, - высунулся из-под зеленого крыла осклабившийся татарин. - Ой, как здорово службу нести под начальством некурящего командира. Якши, одним словом.

- Ну и хитрец, - усмехнулся Демин. - А почему на машине фонарь пилотской кабины открыт и кто-то там скребется, как мышь?

- Как мышь, - прыснул со смеху Рамазанов, прикрывая ладонью рот, полный белых крепких зубов. - Скажете, товарищ командир, как в точку попадете. Кто же у нас может скрестись, как мышь? Да, конечно же, наш дорогой Зарем, - он хитровато повел глазами и прибавил: - Только она не мышь, она белочка! - и опять хохотнул в кулак.

- Ладно, ладно, - остановил Демин. - Вы оба можете быть свободными. А я осмотрю кабину, отпущу и Магомедову.

- Пойдем в домино сгоняем, 'папаша', - предложил Рамазанов, и они направились к землянке.

Демин легко вскарабкался на крыло, ухватился цепкими руками за холодный обрез кабины На его пилотском сиденье, в черном комбинезоне, устроилась Зара и, склонившись, совсем его не замечая, осматривала пол кабины. Услышав шорох, не сразу подняла голову и вся зарделась, так что веснушки обозначились ярко-ярко на худощавом лице.

- Зачем ты здесь, Зара?

- Товарищ командир, вы? - зашептала она, растерявшись.

- Можно и 'ты' было бы сказать, - укорил Демин. - Рядом никого.

Она счастливо улыбнулась и поцеловала его в губы.

- Это все-таки лучше, чем 'здравствуй', - весело отметил Демин.

- Как умею, так и здороваюсь, - потупилась девушка, - а тебе не нравится?

- От тебя бензином авиационным пахнет, - сказал он, уходя от прямого ответа. - И от лица, и от косы, замарашка несчастная.

- Почему несчастная? Счастливая! - рассмеялась Зарема и тотчас же спросила: - А это хорошо или плохо, что бензином?

- Да ведь это же лучше всяких духов, - тихо промолвил Демин. - После войны будут у нас дети, и когда они вырастут, я им часто буду говорить: 'Знаете, ребята, в каком наряде мне больше всего нравилась ваша мама? В черном комбинезоне авиационной оружейницы, от которого пахло бензином'.

Магомедова весело рассмеялась и закрыла ладонями белое лицо. Сквозь растопыренные пальцы рассматривала Николая.

- Ты сегодня слишком уж льстивый, - грустным зазвеневшим голосом сказала она. - Наверное, хочешь назначить свидание.

- Милая девочка, - покачал головою Демин, - рыцарские времена давно прошли, и я не буду назначать тебе сегодня свидания.

- По-о-чему? - протянула она разочарованно. - Ты уже меня не любишь?

Она явно шутила, подыгрывала, но ему не хотелось продолжать разговор в этом легком тоне. Он задумался и помрачнел.

- Я тебя очень люблю, - заговорил он очень серьезно, настолько серьезно, что она моментально смолкла, уловив в его голосе новые интонации. - Мне даже кажется, что все вчерашнее приснилось. Среди взлетов и посадок, зенитных обстрелов и суетливой жизни на земле вдруг появилась ты... собственно говоря, почему появилась? Попросту стала близкой. И от этого ты теперь для меня, в десять раз красивее и дороже. Но сегодня я к тебе прийти не смогу.

Доверчиво тонкой белой рукой погладила она его руку, посерьезнев, спросила:

- Кто-то тебя не пускает, моего бедненького, ко мне?

Сквозь стекло фонаря старший лейтенант настороженно осматривал летное поле, опасаясь, что кто- нибудь из однополчан неожиданно приблизится к самолету и увидит их вместе. Но впереди было пусто, далеко-далеко виднелась одинокая фигура часового.

- Понимаешь, сегодня я должен написать письмо матери Лени Пчелинцева и подготовить к отправке его личные вещи.

- А-а-а! - почти простонала Зара, и лицо её побледнело. - Как это тяжело! Где ты найдешь слова для такого письма, дорогой?

- Не знаю, - произнес он, - только мне очень хочется, чтобы его старая мать почувствовала, как мы по Лепе скорбим. Я ей про весь экипаж напишу. Про тебя, про 'папашу' Заморила, про Фатеха Рамазанова.

Он соскочил с крыла, на минуту остановился, оглядывая самолет. Разбитый пушечной очередью 'мессера'

плексиглас в кабине воздушного стрелка был уже заменен. Аккуратно залатаны пробоины в фюзеляже.