по шершавой поверхности стола:

- Баста! Ты действительно нашкодил, Демин. Разве ты забыл, что значит ослушаться командира в боевой обстановке? Если и дальше будет процветать такая вольность, от полка останутся рожки да ножки. Лейтенанта Филатова ещё до захода на цель потеряли? Потеряли.

- Я в этом не виноват, - побелевшими губами прошептал Демин и с вызовом посмотрел в глаза командиру полка. Заворыгин легко прочитал этот вызов.

- Прошу помолчать, - одернул он строго, - пока что говорю я, и вам, старший лейтенант, полагается только слушать. Сегодня погиб экипаж не по вашей вине, а завтра погибнет и по вашей, если будете действовать подобным образом, вопреки наставлениям и уставам.

- Уставы ещё предусматривают и возможность проявления инициативы в бою, - смело возразил Демин. - Если бы этого не было, пе было бы ни Суворова, ни Ушакова, а в эту войну ни генерала Доватора, ни Гастелло, ни Ивана Кожедуба.

- Смотри ты, какой Ушаков, - с ухмылочкой произнес Белашвили, но смолк, остановленный строгим взглядом командира части. Полковник Заворыгин кашлянул в кулак.

- О какой инициативе может идти речь, если вы нарушили строй? Наказывать за такую инициативу полагается.

- Ну и наказывайте, - обиженно опустил голову Демин.

- Да уж не поблагодарю, - посулил Заворыгин.

Полевой телефон в пропыленном кожаном чехле стал отчаянно зуммерить.

Полковник с раздражением посмотрел на него - Начштаба, возьмите же трубку. Это небось штаб дивизии поторапливает с боевым донесением. А мы все никак не придем к всеобщему знаменателю и не знаем что записать.

Майор Колесов поднес трубку к уху, и вдруг его полное лицо покрылось багровым румянцем. Он отстранил трубку от лица и свистящим шепотом произнес:

- Товарищ полковник, вас командующий фронтом спрашивает. Сам.

Заворыгин потянулся за трубкой, с достоинством ответил. Чины и высокие ранги фронтовых начальников никогда не приводили его в робость. Но что ему доложить, если...

- Слушаю вас, товарищ командующий, - сказал он четко и спокойно, а на другом конце провода зарокотал властный зычный бас:

- Здравствуй, Закорюкин.

- Не Закорюкин, а Заворыгин, - строго поправил полковник.

- Ну, извини, - смутился бас. - Не сочти это за фамильярность или злонамеренность. Просто оговорился - Я вас слушаю, товарищ командующий, вновь подал голос командир полка, давая высокому начальству понять, что он желал бы скорее перейти к существу вопроса. Бас на другом конце провода откашлялся и спросил:

- Ваша эскадрилья, штурмовавшая станцию в районе города Коло, вернулась, потеряв всего один экипаж?

- Только один. Но она не вся сразу вернулась. Сначата одна группа, затем вторая.

- В три самолета, - подсказал командующий фронтом.

- Совершенно верно, в три самолета, - подтвердил полковник, недоумевая, откуда маршалу известна такая деталь. Но тот, не вдаваясь ни в какие пояснения, снова спросил на этот раз более строгим голосом:

- А теперь скажи, Заворыгин, кто вел тринадцатую машину?

- Старший лейтенант Демин, - упавшим голосом сообщил полковник, знавший крутой характер маршала. - А что? Он разве что-нибудь натворил?

- Натворил, Заворыгин. По-настоящему натворил.

- Я так и знал!

Командующий неожиданно расхохотался, отчего полковник пришел в ещё большее беспокойство.

- Если бы натворил! - воскликнул командующий. - А впрочем, это слово точнее всего передает им содеянное.

Он такое натворил, что на Висло-Варшавском фронте фашистское командование три дня будет в трауре теперь ходить. Огонь эту станцию до сих пор корежит, а взрыкы эшелона с химическим веществом на берегу Вислы слышны. Словом, завтра к двенадцати ноль-ноль присылай своего старшего лейтенанта Демина ко мне в штаб фронта. Сам буду орден боевого Красного Знамени прикалывать к его гимнастерке. Будь здоров, Заворыгин. Спасибо, что таких орлов воспитываешь. - Бас оборвался, а Заворыгин долго ещё сжимал в руке замолчавшую трубку.

Сжимал до тех пор, пока не ощутил, что стала она влажной. Тогда он передал её Колесову и растерянными глазами оглядел присутствующих, будто недоумевая, зачем и по какому поводу собрались они в этой землянке.

- Прошу всех быть свободными, - выговорил он сдавленным голосом. Остаться одному Демину.

Шарканье сапог продолжалось меньше минуты. Чичико Белашвили, уходивший последним, закрывая за собой дверь, все-таки задержался. Вероятно, надеялся, что командир полка все же его оставит, но Заворыгин сделал нетерпеливое движение рукой, означавшее: уходи и ты.

Когда в землянке они остались вдвоем, Демин встал и вытянул руки по швам, демонстрируя полное смирение.

- Зачем промолчал? - сердито спросил полковник.

У Демина насмешливо дрогнули выгоревшие белесые брови:

- Вы же слова не дали вымолвить.

- Мог бы и прервать. А то видишь, в какое нелепое положение меня поставил?

- Я не хотел.

- Так ли? - Заворыгин вздохнул, подошел к старшему лейтенанту и долго всматривался в его глаза, силясь в них что-то прочесть. Но мысль в них была спрятана глубоко и не читалась. - Непроницаемый! - покачал головой Заворыгин.

- Какого уж уродили, - откровенно усмехнулся Демин.

- За то, что не позволил полку ударить лицом в грязь, честь тебе и хвала, - медленно произнес Заворыгип. - Очевидно, догадался, по какому поводу звонил сейчас маршал?

- Я же летчик, - дрогнул холодной улыбкой Демин.

- Да-а, летчик, - медленно преодолевая в голосе запинку, подтвердил Заворыгин. - Завтра в двенадцать будешь в кабинете у командующего фронтом. Он тебя наградил орденом Красного Знамени. А я бы!.. - вдруг сорвался полковник. - Я бы дисциплинарное взыскание на тебя прежде всего наложил. Потом бы уж только наградил.

Николай смял в руке кем-то забытую полупустую пачку папирос, гордо вскинул голову.

- За чем же тогда остановка? Не пускайте к маршалу к двенадцати ноль-ноль, наложите взыскание.

Заворыгин покачал головой, и дружеских теплинок не осталось уже у него в глазах.

- Смотри ты какой, а! - вымолвил он с осуждением. - Дерзишь? Ты же ещё вчера пешком под стол ходил, на меня как на икону чудотворную глядел. Растопырив уши, слушал рассказы, как я с Чкаловым и Коккинаки с одного испытательного аэродрома взлетал. А теперь все постиг? Быстро же ты из желторотого воробышка в орла вымахал. А не слабы ли ещё крылышки? Все ли законы аэродинамики в них учтены? Выдержат ли они полетный вес?

- Думаю, да, - сухо ответил Демин.

Полковник запустил руку в глубокий карман синих габардиновых галифе, нервным движением вытащил пачку сигарет, закурил.

- Что я скажу тебе, Николай, - продолжал он, заметпо успокаиваясь. Хочешь быть порядочным человеком, отрешись от этого постоянного индивидуализма.

Я тебе только хорошего желаю. Но если ты не наступишь вовремя на характер, смотри, дурной монетой может все обернуться. Ведь ты только на себя рассчитываешь, только одному себе веришь, ни за чьим советом не хочешь обращаться. А разве так можно? И ещё помни, что самая лучшая слава - это скромная слава. А у тебя все это как на сцене иной раз получается. Рисовка, парадность. Это я тебе не как командир