шотландца, но даже тогда…

Дверной звонок задребезжал снова, в дверь сильно постучали. О, черт! Ложка, которой я отмерял порох, дрогнула. Да, мои руки дрожали так, будто я не опохмелился после хорошей пьянки.

Затем я сделал пыж из сложенного клинекса и забил его туго – туго. Потом другим кусочком обернул пулю и это помогло ее протолкнуть.

Раздался еще звонок, еще стук. Глуховато донесся крик:

– Мистер Кемп!

Порох в запальнике; затвор закрыт. Время раскуривать сигару. Я затянулся, табак вспыхнул, потом я отрезал горящий конец и прижал его к курку. И тут же зажег вторую сигару, на случай, если сразу все не получится. Если бы у меня было время!

Я встал, и коленки вели себя не лучше моих рук.

– Ну вот, милая. Отойди и держись подальше.

– Берт, поцелуй меня.

На какой-то миг она отчаянно приникла ко мне, дрожа не меньше меня. Затем я поспешил к дверям.

Я крикнул:

– Иду, иду, – чтобы создалось впечатление, что он нас разбудил. Но вряд ли это могло его обмануть. Запоры, ставни, задержка заставят его волноваться.

Ты – ублюдок. Ты – вшивый никарагуанский убийца, шотландский ублюдок. Я не боюсь тебя, приятель. Я могу убить тебя. Я хочу убить тебя. Действительно хочу…

Я снял засов, отпер замок, открыл дверь и отступил назад, держа перед собой «Вогдон» так, чтобы сигара была сверху. Иначе она могла бы затухнуть, покрывшись пеплом, – старая проблема фитильного замка. Подняв сигару к лицу, я раздул ее поярче и водворил на место.

– Открыто – входите.

Что бы ни случилось, все должно произойти очень быстро, до того, как сигара догорит.

Я хочу убить тебя, я действительно хочу убить тебя. Мои ноги вдруг перестали дрожать, я весь напрягся, я стал един со своим пистолетом.

Вошел Карлос, глядел он подозрительно и держал наготове «браунинг».

Потом он увидел мой пистолет.

– Он заряжен, Карлос, – сказал я. – Я заставил его работать. Убери свой пистолет. – Мой голос звучал безразлично, и я глядел в точку у него на груди.

– Мистер Кемп, я не понимаю, что это значит.

– Убери пистолет, потом мы поговорим.

– Скажите, что…

– Я буду стрелять.

Он хмуро уставился на «Вогдон», на яркий конец сигары. Наверно, он мне поверил. Но все же поднял свой пистолет. Вспышка запальника была ослепляющей, для меня прошло миллионы лет, когда я представил, что будет, если сигара не подожжет заряд, а его пистолет вот-вот нацелится на меня. Подсознательно я ожидал раскатистого грохота черного пороха, на который и был рассчитан пистолет. Но резкий треск потряс меня не меньше, чем отдача.

Карлоса отбросило назад к полузакрытой двери, она захлопнулась, как второй выстрел. Потеряв опору, он развернулся и упал на колени лицом к стене, потом скорчился и затих. Кровь почти не шла. Он был мертв.

Но я знал это, как только прозвучал выстрел. С расстояния пяти футов «Вогдон» бил точно. Можно было целить ему в плечо, но…

Сквозь звон в ушах я услышал, как Лиз сказала:

– Он собирался стрелять?

Я только кивнул.

– Надеюсь, ты был вынужден это сделать… Он мертв?

Я снова кивнул, потом подобрал «браунинг» и оттянул затвор. Патрон был в стволе.

– Что нам делать? – спросила Лиз.

Наконец я собрался смелости и взглянул на нее. Она была очень бледна, очень серьезна, но при этом очень решительна.

– Убираться отсюда к черту, – сказал я.

– За полицией?

– Увидим…

Потом я взял Карлоса подмышки и потащил его к ванне. Кровь еще текла, не так сильно, но там ему было самое место. Затем я обшарил его карманы.

Вошла Лиз, уже в пальто.

– Сумки в прихожей. Господи, ты же не возьмешь его деньги.