ветров?!Сын мой, Сын мой!...Ты их прости!...Человечий недолог век...Погляди: все лицо в горстиСтиснув, плачет горбатый зэк...Он любви и детей хотел!Он не знал, отчего – убил...Он пятнадцать лет отсидел.Он забыл, кем на свете был.Твой носил он нательный крест.И, когда снега – пеленой,Плакал он и глядел окрестНа отверженный мир земной.Сын мой, Сын мой, его – прости!...Прожигает огонь. Дотла.Просыпаюсь. Мороз – до кости.Я во сне внебесах жила.– Мама! – хрипло зову. – Пить!...Жар. Об кружку зубы стучатЯ безумно хочу – жить.Я не знаю дороги – назад.
Благовещение
Целый век она шла одичало с работы.Тесто тела крутили и мяли в толпе.И петровские ботики – утлые боты —Так скользили по льду, как текли по судьбе.На жар-птичьи витрины она не глядела.Снег ее Мономахову шапку расшил!«...Ничего, наряжу свое бедное телоДа в поземку, – а душу пущу на распыл...»А толпа набегала, стонала, мычала,Море снега прибоем толкало дома,Ресторанные цепи, аптеки-причалы,Где любовь – по дешевке и смерть – задарма!Мальчик плакал в трамвае. Щенок из кошелкиУльтразвуком скулил. Пахла нефтью дохаУ сушеною грушею сморщенной тетки.У баяна людского дышали меха.Город ярмаркой плыл, изукрашенный бедно —То ладьями тюремно обритых церквей,То лампадами лиц, по-чахоточьи бледных,Схожих с ликами тех, за решеткой!... – зверей, —То печеночным запахом из магазина:Это греза! забыли давно запах тот! —А буранный пирог да с корицей бензинаВсе глотает, не в силах насытиться, рот... —То под вывеской яркою – матерной песней:Перекресток сырой да колючий старик,Да гармошка трясется над Красною Пресней,Да в ушанку богач положил пятерик, —То сияющим – больно глядеть! – поцелуемПацана, что вчера в этот мир – из тюрьмы,И румяной Аленушки: кормим-балуем,А потом – прямо в топку их, в зарево тьмы,Наших милых детей, наших роженых в муках,Наших ярых Предтеч, нашу нежную боль......Целый век она шла. И несла сетку лукаИ батон, жестяной от мороза. И соль.И дошла она, лестницу тяжко измеривУтюгами шагов. Коммуналка спала.Отворились в каморку скрипучие двери —Или Ангел раскинул два чистых крыла?И застыла она над людскою едою,Над пустою посудой, над грязной плитой.И застыла она – перед новой бедою,Навсегда ей в нутро и в дыханье влитой.И застыла она, так лучистую рукуПоложа на воздетый ко звездам живот,Что услышали звезды великую муку,Коя в бабьем изгвазданном теле живет.Так стояла она – над раскиданной снедью,Над бельмастым окном, где на вате меж рамОт игрушек осколки, – над самою смертью,И над чем мы – по смерти – стоять будем – там!А в окно ее Ангелом билася вьюга.И шептала она: – Ничего, ничего.Погуляла я славно. За дело, подруга.Подниму без Отца и взлелею Его.Заработаю скотьим горбом – я двужильна!Изуверские надписи в лифтах сотруБелым пламенем глаз! – чтобы чистым и сильнымМир предстал перед Ним – о,пока не умру...О, доколе я с Ним! И на улицах людных,И в подземных котлах, и в тугих поездах —Я любить Его буду так долго и трудно,Как рожать: в напряженье, разрывах, слезах!В катастрофах! Крушеньях! Воронках! И взрывах! В колыбелях – в любовных постелях – в гробах!Ибо этой Любовью мы все будем живы.Ибо эта Молитва – у всех на губах.
Рождество
Рычала метель, будто зверь из норы.Летел дикий снег. Жженый остов заводаМертво возлежал под огнем небосвода.Зияли, курясь, проходные дворы.Трамваи – цыганские бубны – во тьмеГремели. Их дуги – венцами горели,Сквозь веко окна ослепляя постели —В чаду богадельни и в старой тюрьме.Куда-то веселые тетки брели.В молочном тумане их скулы – малинойПылали! За ними – приблудная псинаВо пряничной вьюге горелой землиТянулась. Кровавые гасли витрины.Спиралью вихрился автобусный смог.Народ отдыхал. Он давно изнемогНести свое тело и душу с повиннойИ класть их, живые, у каменных ног.Тяжелые трубы, стальные гробы,Угодья фабричные, лестниц пожарныхСкелеты – все спало, устав от борьбы —От хлорных больниц до вагонов товарных.Все спало. Ворочалось тяжко во сне —В милициях пыльных, на складах мышиных,В суконных артелях, в церковном огне,Где ночью все помыслы – непогрешимы...Ночь темной торпедойпо белому шла,По белому свету, песцовомц дымуКотельных, где – Господи! -Мало теплаДля всех наших млых, так жарко – любимых...Шла смертная ночь – тем подобьем смертей,Что мы проживем еще – каждый как может,Шла бредом дитяти, морозом по кожеИ пьяными воплями поздних гостей...Спи, мир, отдыхай! Ночь на это дана.Труд выжег всю плоть. Сохрани душу живу.В казенных рубахах святых индпошивовСпи, свет мой, калека, слепая страна...Но дом был на улице. Номер с негоБураном сорвало. Обмерзлые веткиГремели по стрехам. А там – торжествоТворилось: на радость потомкам и предкам.Искусаны в кровь одичалые рты.Никто не подходит. Храпят акушерыВ каптерке.И болью предродовой верыБугрятся божественные животы.И, выгнувшись луком, Мария зоветСиделку, пьянея, дурея от боли...О люди вы, люди! Не слышите, что ли!Он – вот Он, приходит, рождается,вот!Вот – темя сияет меж ног исступленных!А свет золотой! А в крови простыня!Так вот чем кончаются царства и троны...– Мария, Мария, ты слышишь меня! Идет Он на свет не в яслях лучезарных,Где плачет овца, улыбается вол —В гудках пассажирских, в крушеньях товарных,В домах, где – кутьями уставленный стол! Идет Он на свет не под нежные губы,Мария, твои, —а под ругань бланых,Под грузчицкий хохот, буфетчицам любый,Под матерный посвист и водочный дых! Идет Его бедное тельце, сияяЩуренком в протоке – во смрады громадФабричных предместий, машинного Рая,Где волк человеку – товарищ и брат...Да, Господи Боже, досталось родитьсяВот именно здесь, в оголтелой земле,Где в трубах метро преисподние лицаЛетят, как снега по дегтярной зиме!Да, мальчик, сынок, пей до дна эту чашу —Такую нигде уже не поднесут:Последний приют заметелен и страшен,И ученики – от Креста не спасут...Кричи же, Мария!Пустынна палата.Кричи же, родная!О счастье – кричать,Пока ты – звериным усильем – распята,Пока на устах твоих – вопля печать!Ори! Это счастье – все выкричать в лицаНаемных врачей и воровок-сестер,И крком родильным – и клясть, и молитьсяНа сытый очаг, погребальный костер,И в небо упертые копья коленейВнезапно – до хруста костей – развести,И вытолкнуть —Бога иных поколений!......И крик оборвется.Помилуй...Прости...Обмоют. Затянут в больничную ветошь.Придут с молоком и лимоном волхвы.И станет метель Ему – Ветхим Заветом,Твердимым устами российской молвы.Он будет учиться любови у старцевНа овощебазах да на пристанях.Он с первой любимой не сможет расстатьсяНа грозном вокзале, в дымах и огнях...Ему ляжет Русь и мазутом, и сольюПод легкие, злые мальчишьи ступни...Бери эту землю.Болей этой больюПрости.И помилуй.Спаси.Сохрани.
