клевали.И ты падал с небес, будто коршун, отвес,И по мне руки-крылья хлестали.И меня пальцы-клювы кололи в уста,Жернова локтевые мололи...И смололи. И стала безвидна, пуста —Я: землею безумья и боли.Выступает по мне копьевидная соль.Покрывает тюремная наледь.Я глаза тебе вырву, слепая юдоль.Я сама поражу тебя – насмерть.А мнея не убьешь. Я ведь, бочка, пуста.Я ведь, выдра бесщенная, лыса....Только с ребер Его канет птица крестаНа залив мой грудной, на объятье моста,На прибой затонувшего мыса.3. Варфоломеевская ночьЖизнь, ты кроха. Ты малая мышка.Я так мало на свете жила.А меня протыкают, как пышку,Зубы холода. Когти стекла.Я прислужка. Меня пощадите.Копья в грязную тычут парчу.Золотые кровавятся нити.С гарпуном в чешуе – жить хочу.Жить! – Лимон, помидоры кусала.Белый пламень из кружки пила.Близ иконы, рыдая, стояла.Да молитва до звезд не дошла.Порот зад мой соленою розгой.Как, вспухая, алели рубцы! Вы, солдаты высокого роста,Пожалейте меня, подлецы...Рыжий! Ражий! Зачем ты копьищеВ грудь всадил мне, под ребра угнал...Видишь – красная кровь! Видишь – нищейРождена, пока Бог не прибрал! Королевишны, голубокровки, —Вон они, по мышиным норам...А бедняги, а прахом торговки —С голой грудью, открытой ветрам!Мы не прячемся: смерть – она рядом.Знаем запах рубахи ее.Поклянемся и златом и гадом.Разорвем на повязки белье.И, ужасные раны бинтуя,И, губу прокусив до кости,Знаю истину, знаю простую:Эту жизнь, как огонь, пронести — Пронести!... – нежной свечкой по кругу,По пустым анфиладам дворца,Где тела громоздят друг на другаМертволикую тяжесть свинца,Где пылающих, пламенных, пьяныхОстывает слоновья гора...Жить хочу. Жить хочу. Без обмана.И дожить. И дожить до утра.Наврала вам в лицо! – не прислужка.Я в крови королевской лежу.Звон зубов – об солдатскую кружку.Мрачный сок – по святому ножу.«ЖИТЬ!» – морозом и кровью по кожеГрубо вышита древняя вязь.Умираю – за то, что похожаНа судьбу: от нее родилась.
Жан-Кристоф
Я вижу: молча, на мосту,Два кулака сжав за спиною,Стоит и глазом пустотуСверлит – и небо над стеноюКонсьержери. Горит звездаЛимонной коркой – в пьяном дегте.И тишина. И никогда.И музыка впускает когтиВ глухую душу. В тяжкий плескОтравленной, дегтярной Сены.Есть камни. Звезды. Лунный блеск.Любовь. Оскал ножа измены.Есть ненависть. Есть роды, гдеСлепая судорга коленейИ дым кровей, и в борозде —Плуг – головенкой поколений —Взрезает землю поперекИ вдоль. Есть таинство зачатья,Как стеаринный, слезный токВдоль икр и голеней Распятья.Есть старости белесый бред.Крик похоронный – бархат алый.И есть безумие – стилет! —А с лезвия Луна стекала,Когда входил он под ребро,Где желтый жир и бабья слякоть,Но так изогнуто бедро,Что суждено, сжав зубы, плакать.Вот это все – как рассказать?!Бах выболтал. И Моцарт выдал.И, Боже, музыку опятьНа снег, босой, из храма, выгнал.Святая мученица – иМучительша, каких не сыщешь,Ты, музыка, взамен любвиВ ушах, как голый ветер, свищешь.Но мир – не музыка. Но мир —Он Богом слеплен, не тобою,Из грязи, из вонючих дыр,Из бирюзы под злой стопою.Из воплей рабьих и костейСолдатских; из телес, что тестомВ котле зимы взойдут в людей,Займут средь звезд на небе место.Его ты не преобразишь.Не выродишь – ты разве баба?!...И смоляной петлей – Париж:Голгофа, Мекка и Кааба.Ты проклят музыкой. Ты раб.И все звучит. И все немое.И когти лунных львиных лапСвисают с крыши над тобою.Сто поколений здесь пройдет:Венеды, хлодвиги и франки.Пребудут: ночь, и черный лед,И визги пьяненькой шарманки.И так же – над Консьержери —По шляпку вбита в горло боли —Звезда, твой фа-диез. СмотриТы ей в лицо со дна юдоли.Плевать на то, что не сыграть.Что зрячий хлеб – глухие съели.Там, в пустоте, – рыдает матьНад голопузкой в колыбели.И это плачет Жизнь сама,Меняя мокрые пеленки,По Музыке сходя с ума,Как по нероженом ребенке,И эти слезы в пол- лица,И эти волглые рыданья —Твоя, мой гений, без концаКантата, без роду- названья.
Черная моль. Памяти Вертинского
...Я знаю: там бананы и лимоны.Я знаю: слуг раскосых по щекамТам бьют, когда неловко, ослепленноОни укутывают в шубы важных дам.Там реки фонарей текут, сияя,В ночных, кроваво-мрачных, берегах...О господа!... Я девушка больная —Чахоточный румянец на щеках!...Подарят мне грошик – пойду я напьюсь,А может, сгрызу и жаркое.Я в танце с красивым юнцом покружусь,До щиколки ножку открою.Я знаю: там, где-то, волшебная жизнь!Супы черепашьи, алмазы...А ночью себе бормочу: продержись!...А если не сдюжишь – так сразу.............................................Вы за оконными решетками.Вы за смешными жалюзи.Вы в булошных стоите – кроткими,И лишь – пардон, шарман, мерси.Вы каблучишками – по гравию.Вы шинами – по мостовой.Вы парижанам всем потрафили:Вы представляете живойСтрану, давно уже убитую,Страну, что – скоро век – мертва....Ты! Над стиральными корытамиКлонись, Психеи голова.И крестик со бечевки валитсяВ златую пену до небес...В кафэ хозяин – дрянь и пьяница —Намедни под юбчонку влез.А пальцы толстые, дубовые,А нет ни силы, ни тоски...А ветки Рождества еловые —Во сне: до гробовой доски...........................................Я не знаю, зачем в этом мире прекрасномСтолько выстрелов – в плоть, столько крови лилось?!Сколько раз он делился на белых и красных.Сколько черного угля в парчу запеклось...И опять, и опять – вы в дубовых, сосновыхИли цинковых, Боже, железных гробахУстаете вы плыть над толпою бредовой,На чужих озверевших руках.И какая-то дама с букетом фиалок —Иль слепая от горя солдатская мать?! —Резко сбросила в снег дорогой полушалокЦвета крови, чтоб люди могли зарыдать.И валили зеваки, и, не чувствуя боли,Босиком по наждачным российским снегамШла и Богу шептала: «Родимый, доколе?!...Дома плачет последыш. Его – не отдам.Всех Ты взял, милый Господи, в гекатомбу святую.Век до шеи связала. Рукоделью – конец.Прямо в губы, Господь, я Тебя поцелую,Если Ты мне укажешь, кто здесь царь, кто – подлец.»И земля была устлана темно-лапчатой хвоей,И гремели в ночи фонари, ледяны.И стояли за храмом, обнимаяся, двое,Узкоглазы, косматы, страшны........................................Я себе затвердила: я черная моль.Посходила я сладко с ума.Это нищих изгнанников гулкий пароль,Это с пряностью тайской сума.Не вопи: обязательно скатишься вниз.Магазинишки – пропасть и ад.Голубь ходит, клюет ненавистный
