Изможденные песчаные дюны, мазутные скалыв полдень, отравленный душным зловоньем;ощетинившаяся проволока; и в небе — черными кляксами —во́роны, сгустки сентябрьского мрака.Мой дом стоит по соседству с ивовой рощицей,плещущей ликованьем весенним…Напрасно смуглый мой палец взывает, качаясь,к проносящимся мимо автомобилям.Над свалками — легкий дымок мошкары; на асфальтестарые знахари, искривленные, как больные деревья,пьяно шатаясь, выделывают свой танец;глаза, раскаленные докрасна, прожигают насквозь.В грустной ярости я умоляю подбросить меня домой.Никакого внимания — словно безумные,зеркально сверкающие лимузинымчатся, кудрявя дорожную пыль.О сладостное ощущенье полета:в удобной позе развалиться на мягком сиденье,обмениваться с соседом любезностями,истаивая в полудремотной истоме.Два цвета: бежевый и бледно-лиловый,кремовая обивка, и за рулем безмятежноулыбается господин… Ах, эти жирные боровы,отмахивающиеся от меня, как от мухи!Стою, окутанный выхлопными газами. Белые флагивозвещают — пусть отравленное — перемирие.И вот наконец я в машине — мои мечтыуплывают к далекому горизонту.
Море
Перевод А. Ибрагимова
Море — старый ваятель, любовнообтесывающий скалы и рифы, —бродит среди погребенных сокровищ,поблескивая голубыми глазами на пристань;застывшие на устах его мифывзбесили бы иконоборца любого.А там, в глубине, под накидкой из тюля, —обломки мраморных рук Афродиты,растерзанной стаей акульей.Надменной, как храмовая колонна,богиней когда-то пленялся влюбленный,но — бурные прежде — восторги уснули.В чем рыбы окаменелой тайная сущность?Зачем раскапывают торфяные болотца?Напрасно мы, молодые, мучась,ищем — разгадка никак не дается;наша стихия — стихия любвив ртутном сверкании солнца.
Ничего необычного
Перевод А. Ибрагимова
Взгляд, как орел, воспаряет ввысь,к сводам туч темно-серых. Неистовствуя,ливень обламывает о плитнякдлинные иглы свои серебристые.
