Ну а потом потянуло порыться в больших лексиконах,и постепенно я обнаружил клады, залежи слов,неисчерпаемые покрывала для тела богини.Облечь в парадное платье чудесную сущность твою — вот к чему я стремился,когда волновала меня благородная сила речений.Годы прошли — и бренчащих имен для тебя не ищу.Мне претит рыться в риторическом хламе,пыль ворошить тех времен, когда я придумать тебя был не в силах.Я с глубокой тоскойдумаю о твоем бессмертном будущем…Другие придут — и оставятотзвук хваленый тебе — и погибнут, как я…Да, только в грядущих веках,когда я узнаю, что полет любых экзальтаций бесцелен,что молчанье —лучший путь до тебя дотянуться,когда от плоти твоей бронированной прочь отлетит рикошетом рад всех эпитетов и будут ненужны слова;когда день станет прозрачным и все прозрачность поймут,когда священник у алтаря не будет стоять и все поэты земли исчезнут навеки,вот тогда наконец тобой овладею, богиня,тобою, чей образ храню, словно скряга, в моем к тебе взывающем сердце.
Настала засуха.За нею — тишина.Ни деревца,ни травки на равнине —лишь выжженная зноем почва…Да вон — лачуга…Полуразвалилась,как память горькая о прошлом…Солому с крышиунес с собоюжестокий ветер юга.Вот дверь без створок,и дыры оконнастежь раскрытынавстречу смерти.То засуха прошла по этим землям.В такие временане отдыхаютприходские носилки для умерших.На них сначала унесли жену —иссохшее, измученное тело,под боком — голый маленький сынокс раздутым животом,как будто умер от объеденья он…Потом и мужас остановившимся печальным взглядомеще открытых глаз.Как молчалива здесь, на островах,трагедия засушливого лета!Ни вскрика, ни слезы — покорность смерти…Во дворике лачугилишь три камня,три камня почерневших.Уж давно никто не разводил на них огня.Да для сынка железный обруч,новый… и палочку еще не отвязали.
Брат
Перевод М. Самаева
Ты бороздил моря,ты охотился на китов,доходил до Америки в поисках приключенийи не всегда возвращался.
