— Я по профессии столяр, у меня и патент есть. Я человек семейный. Я совершенно уверен, тут какое-то недоразумение! Совершенно уверен, меня с кем-то спутали… и не только меня, но я… всех, кого вам угодно было сюда привезти… Ничего другого и быть не могло… Может, вы проверите, кого… нужно было привезти сюда вместо нас…

— Куда привезти? — спросил блондин. Он не сводил с лица. Ковача взгляда, спокойного и пристального.

— Сюда… простите…

— Куда?

Ковач, часто мигая, посмотрел вокруг и сделал неопределенное движение рукой:

— Сюда… извините…

— Я спрашиваю — куда «сюда»?

Ковач поднял было руку и снова опустил. Попытался еще раз сглотнуть, потом, поднеся руку к губам, прокашлялся.

И замолчал.

— Ну, вот видишь! Разве можно быть таким невежей? — спросил нилашист. — Невежество — коварная болезнь! Сейчас мы попытаемся тебе помочь, идет?

— Позвольте, — заговорил Ковач, — не знаю, почему вам было угодно… привезти меня… сюда! Лучше спросите, сделал ли я что-нибудь такое… за что меня полагалось сюда привезти? Я… честный столяр…

— Вот видишь, — сказал нилашист, — между нами явное недопонимание! Так кто ты есть, детка?

— Столяр… Мастер по столярному делу с патентом…

Блондин взглянул на нилашиста, стоявшего у окна.

Покачал головой:

— Ну что за навязчивая идея?!

И снова перевел взгляд на Ковача. Взгляд был сама безмятежность.

— Значит, если ты честный ремесленник, уважаемый столяр, то, к примеру, твоя жена — тоже честная женщина, а не потаскуха? Ты это имеешь в виду?

В первый момент Ковач непонимающе уставился на нилашиста, потом побледнел. Так и стоял с раскрытым ртом, чуть склонив набок голову. И вдруг, издав нечленораздельный крик, вскинул кулаки. И в тот же миг нилашист с засученными рукавами, стоявший за его спиной, схватил его за запястья и, дернув к себе, ударил по лицу. Резко завернув ему руку за спину, еще раз ударил в подбородок. Другой нилашист, стоявший у окна, не спеша, спокойно подошел и хлестнул столяра по щеке: Не нужно нервничать!

Блондин взглянул на штатского и заговорил:

— Как видишь, за ученье приходится платить! Напряги свои мозги и постарайся запомнить: ты самый обычный вор, жена твоя грязная потаскуха, которая до тебя успела переспать с половиной города. Ясно? Заруби это себе на носу! Далее: если вор, чья жена распоследняя потаскуха и проститутка, называет порядочных людей падалью, то порядочные люди этого не позволяют. Ясно? Они просто и без лишних слов доводят до твоего сведения, что ты червяк, которого надо раздавить, а, так как башка у тебя глупая, с тобой объясняются самым доходчивым способом…

Нилашист с засученными рукавами вывернул Ковачу руку и, когда тот с криком отшатнулся назад, ударил его в пах. В то же мгновение второй нанес ему подряд несколько ударов кулаком в лицо. Когда Мацак выпустил Ковача из рук, тот рухнул на пол.

Блондин вышел из-за стола и остановился над лежащим:

— Прежде чем ты подохнешь, мы сочли полезным тебе это растолковать! Если не понял, скажи, мы объясним еще раз! Такой ничтожный червяк, как ты, должен делать свое дело и держать язык за зубами. А когда нилашистам — одному или, допустим, двоим — случится зайти в трактир, Ты подползешь к ним на брюхе и будешь лизать им пятки. Дошло?

Ковач, сжавшись в комок, лежал на полу, прижимая руку к паху. Изо рта у него текла кровь и вырывался тяжкий стон. Однако, когда нилашист заговорил, он затих и, сотрясаясь всем телом, разрыдался, как ребенок.

— Ну, вот видишь! — сказал блондин. — Ты начинаешь соображать. Вот уж и на полу валяешься… из уважения к нам… А пока подохнешь, совсем умным станешь, даже жалко тебя будет!

Он носком сапога приподнял лицо Ковача:

— А теперь ступай и подумай!

И кивнул нилашисту с засученными рукавами. Мацак вместе со вторым подняли Ковача. Блондин открыл дверь, находившуюся позади письменного стола, и закрыл ее за ними.

Человек в штатском задумчиво смотрел перед собой.

— Неплохо, — сказал он. — Неплохо, но и не лучшим образом… Позволите несколько замечаний? Мы уже с вами разговаривали об этом, поговорим еще. Мне хотелось бы, чтобы в конце концов вы полностью осознали, о чем, собственно, идет речь, и не забывали моих слов…

Он поглубже уселся в кресло и сцепил пальцы. Подумал, потом заговорил:

— Прежде всего вы ошиблись в оценке! А именно: на мой вопрос вы ответили, что речь идет о совершенно пустячном деле. Вы ведь так доложили? Вот я и хотел бы просить вас поточнее объяснить мне, почему вы считаете это дело пустяком?

— Почему это пустяк? — переспросил нилашист и, опершись обеими руками о стол, подался всем телом вперед.

— Да…

— А разве не пустяк?

— Ответьте почему?

— А разве не понятно? Вчера застрелили двух наших братьев. Оба умерли! Позавчера бросили бомбу в помещение партии! Сегодня утром поймали двух подростков, которые разбрасывали листовки! Вот это не пустяки. Ну, а если в кабаке четыре человека обзывают нас падалью и убийцами, пьют свое вино и расходятся по домам… Разумеется, они и прежде называли нас падалью и убийцами и тоже пили свое вино и расходились по домам… В общем, болтали языком. Но когда люди не болтали? Поговорят, поговорят, а потом — к жене под бок. Вот почему это пустячное дело! Пока мы ловим тех, других, нам приходится идти на, бесконечные кровавые жертвы. Те, другие, ходят с револьверами и защищаются до последнего патрона. А эти, мне кажется, револьвера даже не видели, а с патронами, думаю, и обращаться не умеют. Вряд ли даже придется их связывать перед расстрелом, они и под дулами будут стоять как ягнята…

— Вы хотите их расстрелять?

— Ну естественно!

— Тогда зачем вы их били?

— То есть как это зачем бил? А что с ними делать? Подарить по шоколадке или научить их вязать?

Человек в штатском задумчиво посмотрел на говорившего:

— Сколько вам лет?

Блондин вытянулся:

— Двадцать восемь!

— Ага! Студент-филолог?

— Да!

— Знакомы с творчеством Йохана Хейзинги?

— Да!

— Ортеги?

— Да!

— Тённиеса?

— Тоже…

— Откуда приехали?

— Из Кёсега.

— Довольно маленький городок?

— Маленький…

Человек в штатском опустил голову, коснувшись лбом сцепленных пальцев.