дому или что он находился под крышей. Потому что он видел отовсюду только свет и не знал, ступает ли он по земле. Ни страха не было в нём упасть, ни заботы о мире… всецело пребывая в невещественном свете и, как казалось, сам став светом, он преисполнился слёз и невыразимой радости и веселья. Вслед за тем ум его восшёл на небо и он увидел другой свет, более яркий, чем тот, который был близко… за холодом чувственного солнца следует этот сладкий свет умопостигаемого светила, заранее удостоверяя имеющий следовать за ним непрестанный свет» («Синергия, проблемы аскетики и мистики православия», ред. С. Хоружего М-95 г., с. 135).
Собственно, то, что называется в православии «Святым Духом» есть ничто иное, как очень реальная и конкретная «живая» энергия — великая, проникновенная, вездесущая, космическая Энергия (здесь она весьма условно, относительно сопоставима с толтекским Намерением); и более того… Святой Дух является источником, управителем и причиной всех прочих энергий:
«Святой Дух превосходит свои энергии не только потому что Он их причина, но и потому что принятое всегда оказывается лишь ничтожной долей Его дара; приемлющий не вмещает полноту божественной энергии. Таким образом Бог во многих отношениях выше сказанного света, нетварного озарения, жизни и подобного» (Св. Григорий Палама, «Триады в защиту священно-безмолвствующих», изд. «Канон», М-96 г., с. 275).
Внутренний (Он же «внешний», космический) Свет Любви — это то, что и даёт «видеть» глубоко, далеко и всё, что угодно (при условии соответствующего «наполнения»; и Он «виден» Сам…
«Свет Божественный созерцается независимо от обстановки, и во мраке ночи и при свете дня. Благоволение Божие посещает иногда таким образом, что сохраняется восприятие и тела и окружающего мира. Тогда человек может пребывать с открытыми глазами и одновременно видеть два света, то есть и свет физический и свет Божественный. Такое видение у Святых Отцов называется видением ЕСТЕСТВЕННЫМИ очами…
Но Божественный свет иной по природе своей; это — свет ума, свет духа, свет любви, свет жизни…» (по кн. «Старец Силуан», Православная община, М-91 г., с. 162.)
И вновь следует подчеркнуть: этот Свет — реальность, живая энергия, сверхразумная Сила…
«Бога называют светом не по Его существу, но по Его энергии. Поскольку Бог проявляется, сообщается, может быть познан, — Он Свет. Если Бога называют Светом, так это не только по аналогии со светом материальным. Божественный свет не имеет аллегорического или абстрактного значения: он — реальность, данная в мистическом опыте. Это опытное познание Божества даётся каждому по его мере и может быть различным по степени…» (В. Н. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви», М-91 г., с. 165.)
При этом, при восприятии этого сакрального Света, в христианской мистике существует одно золотое правило:
«Совершенно не стремясь к экстазу или состоянию восхищения, ум должен остерегаться того, чтобы во время молитвы придавать Божеству какой-нибудь внешний образ…» (В. Н. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви», М-91 г., с. 159.)
В этом смысле духовный закон предписывает и утверждает «ви/дение» Света без образов, поскольку за ними могут скрываться знакомые нам «союзники», бесы…
«Смотpи только не пpинимай пpедставлений. Ибо Бог безвиде, непpедставим, бесцветен: Он свеpхсовеpшенен…
Однако и здесь, чадо, необходимо большое внимание. Слыша о Свете, не думай, что это огонь или свет светильника, или молнии, или еще что-нибудь яркое. Прочь от такой нелепости! Ибо многие, не понявшие этого, приняли [за благодать] виды молнии и, прельстившись, зло погибли. А умный свет Божией благодати — невещественный, безвидный и бесцветный, радостный и мирный. Это и есть благодать, называющаяся просветительной, которая просвещает ум и указывает безопасные пути духовного путешествия, чтобы путник не заблудился и не упал…
Наше естественное состояние в сравнении с Божией благодатью есть тьма. Тем более когда к нам приближаются мрачные бесы, природа которых темна. И когда приходит свет благодати, всё это исчезает, подобно тому, как исчезает тьма, когда восходит солнце. И мы ясно видим даже мельчайшие признаки, которые до восхода солнца были сокрыты от нас. И снова, когда солнце зайдет, нас опять естественным образом объемлет тьма. И у того, кто ходит во тьме, бывают большие беды и злоключения.
Подобное случается с нами и в духовном путешествии. Когда у нас есть Божий Свет, мы всё видим ясно, и бесы убегают далеко, не в силах устоять перед Божией благодатью. А когда уходит Божия благодать — остается тьма, наше естественное состояние. И тогда опять приходят разбойники-бесы и с нами воюют. Так вот, поскольку наше естество подвержено столь многим переменам и в час тьмы мы совершаем много не освещаемых Божией благодатью дел, причиняя себе вред и часто получая смертельные раны от врагов, ибо из-за тьмы мы не видим врагов, которые скрываются, — то мы никогда не должны полагаться на свои силы и считать, что всё, что мы делаем, угодно Богу. И не должны надеяться на наше оружие и искусство. Но, призывая Божию помощь, мы должны надеяться на неё и только на неё…» (из кн. «Старец Иосиф Афонский Исихаст, Изложение монашеского опыта», Свято-Троицкая Сергиева Лавра-98 г.)
До сих пор речь шла о «безо/бразом» восприятии, а теперь о православном «ви/дении» в образах, о видении бесов или психоэнергетической тьмы, «отражения» и отрицания Света Любви:
«И пошёл преподобный Макарий (Александрийский) в церковь… И вот он видит, как по всей церкви прыгают и точно на крыльях перелетают от одного места на другое какие-то точно недоростки — эфиопы, безобразные на вид. В собрании был такой порядок: один читал псалмы, другие сидели и слушали… Рассеивавшие по церкви эфиопы, подпрыгивая к каждому, точно заигрывали: кому двумя пальцами закроют глаза, и тот начинает дремать; другому вложат палец в рот, и тот уже зевал… Вот окончилось чтение псалмов, и братия поверглись для молитвы; тут перед одним промелькнёт образ женщины, перед другим вид постройки, перед всеми вообще — то одно, то другое… И лишь только злые духи представят что-нибудь, как актёры в театре, это и войдёт в сердце молящегося и породит помышления… Но бывало и так: вот подбежали злые духи к молящемуся с каким-нибудь обманом, — вдруг стремглав отскакивали, точно гонимые какой-то силою… Зато к другим, более слабым, они вскакивали на шею, на спину: видно, те невнимательно молились…
Молитвословие окончилось, и Макарий пожелал удостовериться в истине видения. Призвав каждого из братий порознь, над которыми в разных видах и образах издевались злые духи, спрашивал их, не думали ли они во время молитвы о том, о сём соответственно демоническим внушениям, и каждый признавался в том, в чём обличал его Макарий…»
А вот пример православного «ви/дения» в бытовой и вполне заурядной ситуации…
«По прошествии довольно продолжительного времени святому Вассиану (епископу Лодийскому) пришлось отправиться в Медиолан по церковным делам. Входя в город, он увидал на площади весовщика, который на весах вешал различные товары. Этот весовщик был неправеден, многих обманывал и этим старался доставить себе прибыток. Святой увидал на весах беса в образе маленького эфиопа, перетягивавшего весы, чем и пользовался неправедный весовщик. Святой спросил бывших с ним: “Видите ли вы что-нибудь странное?” Они ответили ему, что ничего особенного не видят. Тогда святой помолился о том, чтобы и прочим для достоверного свидетельства отверзлись очи видеть тоже, что видел он. И действительно отверзлись духовные очи у пресвитера Климента и у диакона Елвония: они увидели то же, что видел архиерей Божий, именно — маленького эфиопа, сидевшего на весах и исполнявшего приказания весовщика…
Святой позвал весовщика и спросил его:
— При помощи какой неправедной меры ты увеличиваешь вес и обманываешь купцов?
— Я не делаю никакой неправды, — отвечал весовщик и клятвой подтвердил, что вес его
