вторгнуться в сугубо личный ритуал Шарлотты, каким бы он ни был, но подумала: 'Ведь это мой дом, моя дочь, и я должна знать, что происходит. Возможно, это нас как-то сблизит и поможет мне сказать то, что так необходимо сказать'.

Итак, она вышла из спальни Шарлотты в коридор и вошла в детскую.

Но Шарлотты там не было.

Лидия осмотрелась вокруг. Вот старый конь-качалка с ушами, торчащими под пыльным чехлом. Через открытую дверь она увидела классную комнату с картами и детскими рисунками на стенах. Другая дверь вела в спальню: там тоже ничего не было, кроме прикрытой от пыли мебели. 'Понадобится ли это снова когда-нибудь? - подумала Лидия. - Появятся ли у нас няньки, пеленки, крошечные одежки, а потом воспитательница, игрушечные солдатики и тетрадки, испачканные чернилами, исписанные корявым детским почерком?'

Но где же Шарлотта?

Дверь в чуланчик была открыта. Внезапно Лидию осенило: ну, конечно! Вот где пряталась Шарлотта! Она ведь думала, что никто и не подозревает об этой маленькой комнатке, куда она сбегала после шалостей. Она натаскала туда всяких вещичек со всего дома, и все делали вид, что не понимают, куда что подевалось. Лидия проявила редкую для нее снисходительность, позволив Шарлотте иметь такое убежище и запретив Марье 'обнаруживать' его. Ведь Лидия сама иногда искала уединения в оранжерее и понимала, как важно иметь уголок, недоступный другим.

Значит, Шарлотта по-прежнему пользовалась этой комнаткой! Лидия подошла поближе, хотя теперь ей еще меньше хотелось нарушать уединение Шарлотты, но искушение было уж слишком сильным. 'Все же, не стоит ей мешать', - подумала Лидия.

И тут она услышала голоса. Неужели Шарлотта разговаривала сама с собой?

Лидия прислушалась.

Разговаривала по-русски?

Прозвучал и другой голос, голос мужчины, что-то тихо отвечавший по-русски; голос подобный нежной ласке, голос, заставивший Лидию затрепетать.

То был Феликс.

Лидии показалось, что она теряет сознание. Феликс! В двух шагах отсюда! Скрывающийся в Уолденхолле в то время, как полиция разыскивает его по всему графству! Скрывающийся при помощи Шарлотты.

Надо сдержаться и не закричать! Приложив ко рту руку, она прикусила ее. Ее всю трясло.

Мне надо уйти. У меня путаются мысли. Я не знаю, что делать.

Голова ее раскалывалась от боли. 'Надо принять порцию лауданума', подумала она. Эта мысль придала ей силы. Она сдержала дрожь и через минуту на цыпочках вышла из детской.

По коридору в свою комнату она почти бежала бегом. Лауданум хранился в туалетном шкафчике. Она открыла бутылочку. Держать ровно ложку была не в состоянии, поэтому глотнула прямо из пузырька. Через несколько мгновений почувствовала себя спокойней. Убрала бутылочку и ложку и закрыла шкафчик. По мере того, как ее нервы приходили в норму, ею овладевало ощущение тихого довольства. Головная боль уменьшилась. Теперь какое-то время она не будет ни о чем переживать. Подошла к гардеробу, открыла дверь. И еще долго стояла, глядя на бесконечные ряды платьев, не в состоянии решить, что именно надеть к обеду.

* * *

Феликс, как тигр в клетке, расхаживал по комнатке, три шага вперед, три назад, наклоняя голову, чтобы не задеть потолок. Он внимательно слушал Шарлотту. - Дверь в комнату Алекса всегда закрыта, - говорила она. - Внутри два вооруженных охранника и один снаружи. Те, кто внутри, не открывают двери, пока наружная стража не прикажет.

- Один снаружи и двое внутри.

Феликс почесал голову и выругался по-русски. 'Все время какие-то сложности, - подумал он. - Вот я уже здесь, внутри дома, и у меня есть помощница, но все равно дело не из простых. Почему мне не везет так, как этим юнцам в Сараево? Почему волею судьбы я оказался причастным к этой семье?'

Он взглянул на Шарлотту и в голове у него пронеслось: 'Нет, я не жалею об этом'.

Поймав его взгляд, она спросила:

- Что такое?

- Ничего. Что бы ни случилось, я рад, что нашел тебя.

- И я тоже. Но как ты поступишь с Алексом?

- Ты можешь нарисовать план дома?

Шарлотта наморщила лоб.

- Могу попробовать.

- Ты должна знать дом, ты ведь прожила здесь всю жизнь.

- Конечно, я знаю эту часть дома, но есть такие уголки, куда я и не заходила. Спальня дворецкого, комнаты экономки, подвалы, помещения над кухней, где хранят муку и прочее...

- Постарайся начертить план каждого этажа. Среди своих детских сокровищ она разыскала лист бумаги, карандаш и склонилась над столом.

Феликс съел еще один сэндвич и допил оставшееся молоко. Она не сразу смогла принести ему еды, потому что в коридоре убиралась прислуга. Пока он ел, она набрасывала план, морща лоб и покусывая кончик карандаша.

- Пока сама не попробуешь, не поймешь, как это трудно, - промолвила она.

Феликс заметил, что она прекрасно чертила абсолютно прямые линии даже без линейки, хотя и пользовалась ластиком, найденным среди старых карандашей. Вид ее был очень трогателен. 'Вот так она и сидела в классной комнате многие годы, - размышлял Феликс, - рисуя домики, затем маму с 'папой', а позже карту Европы, листья деревьев, зимний парк... Уолден множество раз видел ее такой'.

- Почему ты переоделась? - спросил Феликс.

- О, здесь все то и дело должны переодеваться. Каждому времени дня соответствует свой туалет. К ужину полагается являться с обнаженными плечами, но не к обеду. К ужину надо надевать корсет под платье, но никак не к чаю. На улицу нельзя выходить в том, в чем ходишь дома. В библиотеке можно сидеть в шерстяных чулках, но в утренней комнате это не годится. Ты не представляешь, сколько правил я должна помнить.

Он понимающе кивнул. Теперь его больше не поражали развращенные нравы высших классов.

Она протянула ему чертежи, и он внимательно стал их изучать.

- А где хранится оружие? - спросил он.

Она дотронулась до его руки.

- Не спеши так, - сказала она. - Я ведь на твоей стороне - помнишь?

В один миг она вновь превратилась во взрослую женщину.

- Я и забыл, - ответил он с грустной улыбкой.

- Хранится в оружейной комнате. Она указала ее на плане.

- Так у тебя в самом деле был роман с мамой?

- Да.

- Мне с трудом верится, что она была способна на такое.

- В те времена она была ужасно безрассудной. Она и сейчас такая, лишь делает вид, что изменилась. - Так ты считаешь, она осталась прежней?

- Я знаю это.

- Все, буквально все оказывается не тем, что я думала.

- Это и есть взросление. Она задумалась.

- Интересно, как же мне тебя теперь называть?

- Что ты имеешь в виду?

- Называть тебя отцом мне как-то неловко.

- Пока годится и Феликс. Тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к мысли, что я твой отец.

- А у меня будет это время?

Ее юное лицо было столь серьезно, что он взял ее руку и ласково спросил:

- А почему же нет?

- Что ты сделаешь, когда захватишь Алекса?