вечностью, Мари вернулась в сопровождении человека, который вбежал в гостиную, потом вдруг остановился и вытаращил испуганные глаза. Это был Арзак.

–?Ты до завтра, что ли, станешь тут торчать как столб? — резко спросила его Мари Будон. — Говори, что тебе нужно?

–?Дайте отдышаться, — ответил наконец Арзак. — Я сам не свой, и есть отчего.

–?Говори же, что случилось?

–?Да это все моя дура тетка… Знаете, что она сказала судебному следователю?

–?Говори же! — вскрикнула взволнованно Мари Будон.

–?Она рассказала ему о белом порошке, знаете, о порошке в яичнице! Она сказала ему, что нашла этот порошок у меня и что я не дал ей поднести его ко рту, закричав, что это яд.

–?Ты в самом деле сказал это?

–?Сказал, к несчастью, и очень раскаиваюсь; лучше бы она сто раз отравилась.

–?Чего ты испугался-то? Надо было сказать, что это яд от крыс.

–?Это мысль хорошая, да только тетка могла еще много чего наболтать!

–?И чего же?

–?Да про цепь.

–?Какую еще цепь?

–?Цепь Юпитера, которую она нашла в моем кармане второго сентября, на другой день после дела.

–?Негодяй! — закричал Жак. — Ты оставил эту цепь себе!

Арзак потупил голову.

–?Я говорил, что Юпитер принесет нам несчастье. Может быть, моя тетка ничего об этом и не говорила, — робко проговорил Арзак.

–?Все-таки эта цепь сыграет с нами злую шутку, — сказал Жак с расстроенным видом.

Даже дамы были поражены, понимая всю важность случившегося. Мари Будон лихорадочно размышляла, и ее острый ум быстро нашел способ обратить промахи Арзака себе на пользу.

–?Послушай, негодяй, — сказала она вдруг, — ты ведь понимаешь, что из-за этих ошибок ты подвергаешь свою жизнь большой опасности.

–?Я не спорю, — ответил Арзак, лицо которого исказилось от страха.

–?У тебя есть единственный шанс спасти себя.

–?Какой?

–?Целиком и полностью положиться на покровительство дам.

–?О да! Я сам этого хочу, — сказал Арзак, смиренно обращаясь к графине. — Я знаю, что под их покровительством мне нечего бояться, если бы даже все судьи на свете преследовали меня.

–?Это покровительство еще нужно заслужить.

–?Что я должен делать?

–?Приходить сюда каждый вечер, рассказывать все, что узнаешь, и оставаться непоколебимо преданным дамам, которые бросят тебя на произвол судьбы в тот же день, когда одно твое слово сможет заставить их усомниться в твоей преданности.

Арзак задрожал от страха.

–?Но дамы знают… — пролепетал он, — что я никогда…

–?Дамы знают все, что ты делаешь и что говоришь, заруби себе это на носу и помни, что при малейшей…

–?О! Неужели вы считаете меня способным?.. — вскрикнул Арзак.

–?Это твое дело, решай сам. Однако уже поздно, ты можешь идти, если дамы ничего тебе не прикажут.

Графиня благосклонно кивнула, Арзак поклонился до земли два или три раза и вышел в сопровождении Мари Будон. Она скоро вернулась и сказала, поставив свечу на стол:

–?Теперь я за него ручаюсь, он и не пикнет.

–?Это ничего не значит, — сказал Жак.

–?Как! — закричала Мари Будон, вдруг обернувшись к нему.

–?Слова посеяны, а вот что мы пожнем…

–?Это мы еще увидим.

Графиня встала, не говоря ни слова, но по озабоченному выражению ее лица было ясно, что она разделяет зловещие предчувствия Жака Бессона.

Через две недели пять человек сидели в трактире на площади Мартурэ. Это были Клод Рейно, Этьен Гра, Антуан Перен, Жан Морен и Андре Арзак. Жана Морена скоро выпустили, как и Пьера Вильдье и Мишеля Бессона, арестованных, как и он, по косвенным подозрениям. Они сидели тут больше трех часов, а так как в это время бутылки то и дело являлись на столе, все так разгорячились, что стало трудно держать язык за зубами. Результат не замедлил сказаться, и вскоре Клод Рейно, а за ним и все другие громко закричали:

–?Еще бутылку, платят дамы!

Арзак, хитрый, лукавый и недоверчивый, но в то же время хвастливый и тщеславный, мог напустить на себя важный вид и при этом утратить всякую осторожность. Именно так и случилось, поскольку за всеми его словами внимательно следил некто, сидевший неподалеку. Среди посетителей в трактире находился переодетый в штатское жандарм, который, якобы увлеченный беседой с крестьянами, ловил каждое слово, произнесенное за столом. Он сидел на месте до тех пор, пока пастух, за которым он следил уже несколько дней, не остался один, когда его собутыльники вышли подышать свежим воздухом. Жандарм тотчас же подсел к Арзаку.

–?Вы малый хитрый, — обратился он к пастуху, — и больше других знаете о происшествии в Шамбла. Вы могли бы много чего о нем рассказать, если бы захотели.

Окончательно убедившись в том, что судьи и Марселанжи поручили жандармам подкупать свидетелей, чтобы скомпрометировать дам, Арзак увидел возможность неплохо на этом заработать. Однако он не решался затеять двойную игру не из каких-то моральных соображений, а потому, что боялся Мари Будон, чьи угрозы еще звучали у него в ушах.

–?Ну, признавайтесь же, что вы знаете многое, чего не знают другие, — продолжал жандарм, подливая вина в стакан Арзака.

–?Может быть, — осторожно ответил пастух.

–?Что же мешает вам говорить?

–?Ничего, но…

–?Но… что же? Говорите, Арзак, не стесняйтесь.

–?Если бы мне предложили хорошее место или приличное вознаграждение…

–?То вы сказали бы все?

–?Это зависит от того, что за место и какое…

–?Пойдемте со мной к судебному следователю, думаю, вы с ним договоритесь.

–?Сначала идите вы, а я пойду за вами, — возразил Арзак. — Нехорошо, если нас увидят вместе в городе.

Он так осторожничал, потому что помнил о Мари Будон. Решив сознаться, то есть предать Жака за хорошее место или большую сумму, Арзак прекрасно понимал, что после ареста Жака Мари первым делом попытается отомстить тому, кто на него донес. Он знал, что, если пойдет к следователю вместе с жандармом, выдаст себя с головой. И все же он решился.

Когда через четверть часа пастух предстал перед следователем, он уже решил, что потребует взамен тех показаний, которые прольют свет на случившуюся трагедию.

–?Только я один все знаю, — неустанно повторял он самому себе, как бы желая увериться, что ему не