Крестьяне придерживались мнения, что все на свете продается и просто невозможно, чтобы судьи прилагали все усилия, дабы найти виновного, если бы им за это не платили люди, заинтересованные в том, чтобы упечь за решетку или на галеры неугодного им человека, виновен он или нет.

–?О! Судьи-то похитрее вас, — продолжала Мари Будон. — Они сказали себе: «Вот две семьи, ненавидящие друг друга, которые поклялись погубить одна другую и для этого готовы на все. Здесь речь идет не о правосудии, а о мщении; дело здесь не в том, чтобы найти убийцу, а чтобы осудить того, чья кровь может запятнать знатную фамилию, бросить на нее подозрение и тем самым покончить с ней. Словом, надо оказать услугу, а за такую услугу хорошо платят». Потом они условились с Мерселанжами о цене, составили план действий и стали искать свидетелей против Жака Бессона. Они их найдут, если им хорошо заплатят. А вы все, слушающие меня, станете сомневаться, принять ли деньги и покровительство графинь де Шамбла, когда речь идет о том, чтобы спасти невинного.

–?Никто этого не говорил, — возразил Пьер Гра. — Я только сказал, что мне не хотелось бы отправиться на галеры как лжесвидетелю и что…

–?Да ладно вам! — закричала Мари Будон. — На галеры! Это все хитрости, высокопарные слова, чтобы запугать дураков. Лжесвидетель! А как они это узнают? Для этого надо влезть вам в душу, а они этого не могут. Не пугайтесь их длинных мантий, их строгих физиономий и угроз, это просто комедия. Зарубите себе на носу, что они ведут игру, чтобы заполучить деньги Марселанжей и заставить вас признаться из страха перед ними. Упорно стойте на своем, они ничего не смогут вам сделать. И помните, что дамы вас не только щедро вознаградят, но, когда они получат Шамбла обратно, великодушно отблагодарят тех, кто остался им верен, и жестоко отомстят тем, кто решился пойти на попятный!

Не успела Мари Будон закончить, как мать Жака Бессона встала, медленно окинув всех собравшихся своим зловещим взглядом, и спросила тихим и глубоким голосом:

–?Кто осмелится давать показания против Жака? — На мгновение она умолкала, а потом продолжила: — Послушайте, вы знаете, что у меня восемь сыновей. Все они сильны, мужественны и повинуются всем моим приказаниям. Я вам клянусь здесь и сейчас — запомните это хорошенько, — клянусь, что даже если бы мне пришлось увидеть, как все они один за другим взойдут на эшафот, я все равно укажу им всех тех, кто станет свидетельствовать против Жака, сказав им при этом: «Убейте этого, убейте того, убейте всех, всех, всех!» И если останется один-единственный клеветник, а всех моих сыновей арестуют, то тот, последний, умрет от моей руки — в этом я вам клянусь.

После этих слов, произнесенных с неимоверным хладнокровием, величественная старуха села на свое место и опять облокотилась на стол, опустив голову на руки.

–?Она сделает то, что говорит, — прошептал Пьер Гра Жаку Сулону.

–?Знаю, — подтвердил тот, — мамаша Бессон шутить не любит.

–?Притом, — добавил Пьер Гра, — мы знаем, сколь богаты дамы, к тому же они скоро вернутся в Шамбла, да и знатные какие… А Марселанжи фамилия ничтожная, и мы их больше не увидим. Нет, кто как, а я решительно беру сторону дам.

–?И я тоже. Что уж тут сомневаться-то, буду работать в замке и… и притом я не хочу связываться с братьями Бессон.

–?И с Мари Будон тоже, — сказал тихо Пьер Гра, искоса посматривая на служанку.

Собравшиеся шепотом вовсю обсуждали обещанные им деньги и сулимые после возвращения дам в Шамбла блага, видя в этом важном и ужасном деле только подкуп голосов двумя враждующими семействами. Только один человек угрюмо сидел в углу и ни с кем не говорил. Это был Андре Арзак. Глубоко погруженный в свои мысли, он даже забыл, где находится и кто его окружает. Вдруг чья-то рука хлопнула его по плечу, и он аж подскочил от неожиданности. Арзак поднял голову и вздрогнул, увидев Мари Будон, которая пристально смотрела на него.

–?Арзак, — сказала она, понизив голос, чтобы только он один мог ее слышать, — ты помнишь, как однажды вечером в Шамбла господин Марселанж занемог, поев яичницы?

–?Но, — прошептал пастух, — я не знаю… не думаю…

–?А помнишь еще, — невозмутимо продолжала Мари Будон, — как за три дня до этого я поручила человеку, который был тогда пастухом в Шамбла, купить в Пюи белый порошок, о назначении которого он прекрасно знал? О! Не притворяйся невинной овечкой, ты прекрасно все это помнишь, знаешь и человека, о котором я говорю… ты знаешь его лучше всех на свете. Ну а если этот человек не поведет себя перед судьями должным образом, если из-за него осудят Жака или станут подозревать дам, знаешь, что тогда случится? О! Нечто очень любопытное, ручаюсь тебе! Я донесу сама на себя и на пастуха из Шамбла. Причина — попытка отравить господина Марселанжа.

Арзак побледнел, но попытался возразить с притворной улыбкой:

–?Да ладно, никто сам добровольно судьям не сдастся.

–?О! Ты же знаешь, что мысль о смерти не остановит меня.

–?Знаю.

–?И потом, — продолжала Мари Будон, — кто мне помешает уехать далеко отсюда, оставить Францию и оттуда написать судьям всю правду?

Арзак промолчал, по его лицу было видно, что он нервничает.

–?Зачем вы мне это все говорите? — вдруг спросил он.

–?Затем, что я догадалась, о чем ты так задумался.

–?Вы догадались?! — вскрикнул Арзак, оторопев.

–?Ты прикидывал, что для тебя выгодней: принять сторону дам или судей с Марселанжами, а потом решил — я это прочла в твоих глазах, пылавших алчностью, — не будем торопиться, подождем.

Увидев на лице пастуха испуг, Мари Будон поняла, что слово в слово передала ему его мысли.

–?О! Не надо так удивляться, — сказала спокойно Мари Будон. — Я знаю тебя как облупленного, сегодня я в который раз убедилась, что ты хитрее лисы. Но если ты дорожишь своей шкурой, не старайся перехитрить Мари Будон, это может плохо для тебя кончиться.

Она отошла от пастуха, напоследок бросив на него взгляд, от которого тот затрепетал. Потом, обратившись ко всем присутствующим, она сказала:

–?Ах, дети мои, известно ли вам, что судьи, то есть Марселанжи, дадут вам за то, что вы пришли издалека и потеряли целый день, от силы два-три франка? К счастью, дамы об этом узнали. Они пришли в негодование и поручили мне дать каждому из вас по луидору. — И, положив на стол пригоршню золота, она добавила: — Вас здесь двадцать, вот двадцать луидоров, пусть каждый возьмет по одному.

Крестьяне бросились за деньгами, и Арзак в том числе. В конце концов из двадцати луидоров на столе остался только один.

–?Кто не взял своей монеты? — спросила Мари Будон, очень удивленная подобным поведением.

–?Клодина Бессон, — ответил Пьер Гра.

–?Возьмите, это ваше, — произнесла Мари Будон, пододвинув монету к старухе Бессон.

Та оттолкнула ее и пристально посмотрела на Мари.

–?Нет, — сказала она с важным видом, — мне этого не нужно, я не хочу брать денег от дам.

–?Почему? — удивленно спросила Мари Будон.

–?Потому что не хочу ничего принимать от них, пока все это не кончится. Кто знает? Вполне возможно, им придется платить по страшным счетам.

После этих слов она встала и медленно вышла. Все оставшиеся очень удивились, а Мари Будон не на шутку встревожилась.

Мари Будон, деятельная, зоркая и предусмотрительная, следила за всем, спала вполглаза, всюду успевала, извлекала пользу из всего, что могло пойти во благо дамам, и старалась уничтожить все, что могло им навредить. Она смогла заставить замолчать четырех человек, чьи показания стали бы для Жака Бессона смертным приговором, но при этом ставила под удар своих хозяек.

Матье Рейно, Этьен Гра, Клод Рейно и Изабо Делень, напуганные угрозами братьев Бессон и из