ужаснулись все вокруг.
— Нау, от твоего хохота у меня мороз по коже, — укорила его Охотница.
— Брось, Лильна, — он небрежно похлопал ее по плечу. — Если не смеяться над этим миром, лучше вешаться сразу.
Лильна, в свою очередь, за словом в карман не полезла, но в дальнейшее развитие дружеской перепалки Кангасск уже не вникал и полностью ушел в созерцание ивенской оружейной.
Странное, ностальгическое чувство охватило его при виде стоек с оружием и комплектами брони; пронумерованных ящиков, доверху набитых патронами, стрелами… Взгрустнулось о давних днях, проведенных в оружейной Эминдола и так и не полученном статусе мастера. Конечно, если мыслить реально, это все ерунда: Кан был тогда на пороге завершения своего ученичества, да и «кулдаганским мастером» во всех путешествиях звали его не зря, но все же осталась досада, и этого нельзя объяснить сухими фактами и логическими доводами… просто что-то осталось там, в Арен-кастеле, в первой оружейной — навсегда.
…Клинки, произведенные поточным методом, Кангасск нашел взглядом сразу. Их было немного, и стояли они все в одном бочонке, как пучок старых зонтиков у порога какой-нибудь столичной таверны. Если бы с ними не было связано столько воспоминаний, оружейник, верно, и не заметил бы их среди многообразия прочего вооружения, исполненного с настоящим мастерством. Ничего удивительного для города, который и поныне стережет покой северной Столицы.
Кангасск особо отметил обилие и разнообразие огнестрелок. Их было действительно очень много, в сравнении с довоенной оружейной, к примеру, Торгора, но в целом, холодное оружие по-прежнему оставалось в чести. Это наблюдение дало повод вспомнить один давний разговор с Владой…
Любитель пофантазировать на тему «а что, если?..», Кангасск однажды спросил ее: если бы порох всюду взрывался одинаково, как в мире-первоисточнике, то холодное оружие забыли бы за ненадобностью?
Поразмыслив, Влада ответила: «Нет». «Почему?» — полюбопытствовал тогда Кангасск и получил такой ответ: «В Омнисе подобного не произойдет. До тех пор, пока в нем есть магия»…
Что ж, она оказалась права. Да, огнестрелки захватили первенство в мире на два первых года войны, пока магия оставалась нестабильной, но потом все вернулось на свои места.
Пока есть магия, в Омнисе не быть эре огнестрельного оружия. Магия быстрее, если речь идет о заклинаниях малых ступеней, вроде огненной сферы, и гораздо мощнее, если речь о ступенях высоких: достаточно вспомнить тот же Зирорн… Плюс, она разнообразна настолько, что никакое совершенствование технологии не поспеет за магом, плетущим свой узор. Да и порох, особенно «белый», не дающий дыма, — дорог, тогда как магия, бесплатная и (теперь) вездесущая — всегда с тобой.
Разве что учиться обращаться с огнестрелкой куда проще, чем учиться боевой магии. И — курок можно нажать всегда, даже умирая и истекая кровью, а что такое раненый маг, даже повторять не стоит…
Потому — они всегда будут, эти пистоли, ружья и глазастые винтовки модели «Сэслер-каратель», правда, только на вторых ролях.
Приглядевшись к имеющемуся арсеналу, Кангасск выбрал невзрачный на вид, но удобный в обращении семизарядный Неус, на потертом боку которого красовалась эмблема Торгора — города, чьи руины теперь навещает лишь кулдаганский ветер… Лильна и Нау, глянув на выбор Кана, перестали препираться и многозначительно переглянулись: выбор был хорош, что и говорить. Прицокнув языком, кулдаганский оружейник с довольным видом заткнул огнестрелку за пояс. В случае чего сражаться можно будет по-пиратски: сабля в одной руке и огнестрелка в другой; Орионы, что Джовиб, что сын звезд, одобрили бы…
— Мы также можем ожидать сильного мага, — продолжил тем временем Флавус, — потому я и собрал семерку.
— Вообще-то нас восемь, — ехидно заметил Нау, кивнув в сторону Кангасска. Послышался сдержанный хохот.
— Флав, что за бред все это? — сказал кто-то за спиной Тиррана, и это стало последней каплей…
— Меня не считайте, — резко обернувшись, Кан оскалил зубы в мрачнейшей из улыбок. — Я не маг, не воин… Я приманка, — подытожил Ученик сурово и встал рядом с Флавусом.
Смех и нездоровое веселье враз растаяли, как дым. Неизвестно, о чем подумал каждый из шестерых, но впечатление слова Кангасска произвели отрезвляющее: когда сам наследник миродержцев заявил себя ПРИМАНКОЙ, для скептически настроенных ветеранов вся ситуация предстала в совершенно ином свете.
— Вот теперь вижу правильный настрой, — строго произнес Флавус, окинув взглядом помрачневших магов. — Рекомендую сохранять его до возвращения в город. Если все мои опасения окажутся столь же смешны, сколь казались минуту назад, будет время для смеха. А у Ивена будет новый командующий ополчением. Я все сказал.
Нау Тирран кивнул. Насмешника в нем с поразительной быстротой сменил бывалый воин. А Кангасск, поймав благодарный взгляд Флавуса, с трудом подавил стон: теперь, когда боевая семерка выдвинулась в путь в полной готовности, на душе у Ученика стало еще сквернее, чем вчера… Он пытался, честно пытался думать о лже-Немаане как о стиге, обманщике, иллюзии, пытался даже настроить себя враждебно, но что бы Кангасск ни предпринимал, мысль о том, что он ведет этих людей убивать своего друга, не давала ему покоя: она жила вопреки всякой логике.
Первые два часа пути, памятуя о способности любой науки притуплять боль душевных переживаний, Кангасск с интересом исследователя наблюдал за семеркой магов. После нескольких месяцев в Серой Башне он понимал в магии несравненно больше, чем прежде, и теперь мог совершенно по-новому оценить, что для боевого мага означает работа в команде. Это не просто усиление друг друга донорством: такой вариант — лишь один из многих. Этим утром Кан увидел другую тактику — заготовку заклинаний и понял, что настоящую мощь боевой семерки он еще только начинает осознавать.
Быть боевой семеркой — прежде всего, значит уметь плести общий узор, слаженно и четко. Как петь общую песню, где голоса не сливаются в нестройный хор, а имеют каждый собственный смысл (недаром бывалые Стражники и Охотники, долгое время сражавшиеся в одной семерке, и поют вместе прекрасно). Спеться, объединиться общей мыслью, общей целью, забыть о себе как об одном из семи и быть единым с остальными… это искусство — ключ к тому, чтобы увеличить скорость и силу любого заклинания. Ровно в семь раз.
Что означает «в семь раз»?
Это — почти одновременно поднятый щит; с небольшой задержкой отпущенный Зирорн; или ловчая магическая сеть, выброшенная мгновенно и имеющая семь степеней защиты… варианты бесконечны. Ограничение лишь одно: подготовиться необходимо незадолго до того, как заклинания будут применены, настроиться друг на друга, «наметить» общий узор, для чего каждый из семерых плетет свою часть, не произнося решающего слова. И тогда боевая семерка обретает небывалую мощь, недоступную ни одному магу-одиночке… если, конечно, он не миродержец.
В самом начале пути семерка Флавуса заготовила пять заклинаний; Кангасск безошибочно узнал щит и Зирорн, а в ядре третьего заметил мотив, похожий на тот, что встречается в знакомых ему несложных лечебных заклинаниях. Остальные два были для Ученика новы и не походили ни на что увиденное прежде.
Повторить или заучить что-либо он даже не пытался. Это было бы не проще, чем, раз пролистав том древней истории Омниса, начать цитировать его наизусть… Чем не повод для человека впечатлительного почувствовать себя никем?.. внутренний голос так и подначивал на это, но Кан велел ему оставить бесполезные попытки, предъявив тот факт, что Владу, Серега и Макса вряд ли занимала бы совсем уж
