— Ли Чжи с Хуаном Четвертым долг принесли, — объяснил Симэнь. — А это золото я на процентах заработал.

Чтобы не простудить сына, Пинъэр обернула браслеты цветастым платком и протянула ему.

Вошел Дайань.

— Приказчик Юнь лошадей привел, — доложил Дайань. — Просит вас выйти.

— Откуда у него лошади? — удивился Симэнь.

— Старший брат командир Юнь, говорит, с границы прислал, — отвечал слуга. — Так расхваливает. Отличные, говорит, кони. Тут полюбоваться на Гуаньгэ в комнату вошли госпожа У с невесткой Чжэн Третьей. Их сопровождали Ли Цзяоэр и Мэн Юйлоу. Симэнь оставил браслеты и вышел к воротам посмотреть лошадей. Пинъэр приветствовала вошедших и попросила присаживаться.

Предоставленный самому себе Гуаньгэ продолжал играть браслетами.

— Матушка, вы случайно не брали браслет? — обратилась вдруг к Пинъэр кормилица Жуи. — Тут только три. Где ж четвертый?

— Я не брала, — ответила Пинъэр. — Я их только завернула в платок.

— И платок на полу валяется, — сказала Жуи. — И куда только он мог подеваться?

В комнате начался настоящий переполох. Жуи спрашивала с Инчунь, та допытывалась у старой Фэн.

— Помилуйте! — причитала Фэн. — Какой такой браслет? Ослепнуть мне на этом месте! Я его и в глаза-то не видала. Который год в вашем доме, разве я посмею что-нибудь взять? Вот матушку спросите, она вам скажет. А золото мне, старухе, и вовсе ни к чему. Больше бы за младенцем глядели, чем зря на старого человека поклеп возводить.

— Ишь как разошлась, старая! — говорила шутя Пинъэр. — Но потеряли ведь не что-нибудь, а золото! — Она обернулась к Инчунь: — А ты что шум подымаешь, вонючка проклятая?! Придет батюшка, спросим. Может, он убрал.

— О каком золоте разговор? — спросила Юйлоу.

— Да батюшка ребенку поиграть принес, — отвечала Пинъэр. — Кто его знает, откуда.

Между тем Симэнь, окруженный приказчиками и слугами, осматривал лошадей, потом велел молодым слугам проехаться верхом.

— Лошадки хоть и с Востока, да статью не взяли, — заметил Симэнь. — И поступь не та. Так, для прогулки, еще сойдут. — Он обратился к Юнь Лишоу: — За сколько ж твой брат собирается их отдать?

— Всего-навсего семьдесят лянов за обоих, — отвечал Юнь Лишоу.

— Цена подходящая, да рысаки плоховаты, — проговорил Симэнь. — Нет, этих лучше уведи. Будут хорошие, серебра не пожалею.

Симэнь пошел в дом.

— Вас матушка Шестая просит, — доложил повстречавшийся ему Циньтун.

Симэнь направился к Пинъэр.

— Ты не брал браслет? — спросила его Пинъэр. — Тут только три почему-то.

— Я все четыре оставил, — отвечал Симэнь. — Кто ж его взял?

— А я думала, ты убрал, — протянула Пинъэр. — Мы прямо обыскались. Нигде нет. Кормилица старую Фэн подозревала, а та плачет и клянется, не знаю, мол, никакого браслета.

— Ну так кто ж его взял? Поищите как следует. Зачем волноваться?

— Тут жена У Старшего с невесткой пришли, мы и убрать не успели, — объяснила Пинъэр. — Занялись с ними, про браслеты совсем забыли. Я думала, ты убрал… Бросились искать, они сразу ушли.

Она передала Симэню три браслета.

В это самое время Бэнь Дичуань принес и вручил хозяину сто лянов. Симэнь понес серебро в дальние покои.

Между тем шум в покоях Пинъэр донесся и до ушей Цзиньлянь. Едва ей стало известно, что пропал золотой браслет, она не преминула подлить масла в огонь и тотчас же поспешила к Юэнян.

— Сестрица! Подумай только, — обратилась она к хозяйке дома, — какими фокусами занимается наш негодник! Как бы богат ты не был, к чему золото ребенку давать? Разве это игрушка?!

— Мне уж доложили, — сказала Юэнян. — У нее там целый переполох. Какой-то браслет потерялся. Откуда он взялся?

— А кто знает, откуда. Он его из передних построек в рукаве пронес. Гляжу, идет, будто варвар с подношением трону. «Что это у тебя? — спрашиваю. — Дай-ка поглядеть». Так он даже головы не повернул. К ней спешит — ног под собой не чует. А немного погодя такой шум поднялся. «Золотой браслет пропал!» — кричат. Вот, думаю, что ты тащил! А он, негодник, знаешь, что сказал? «Поищите, — говорит, — как следует. К чему волноваться?» Такое Ван Миллионщик себе не позволит. И то сказать — браслет золотой! В таком весу, небось, с десяток лянов — с полсотни лянов серебра стоит. А ему хоть бы хны! Точно игрушка потерялась. Ведь все свои кругом. Кто же это мог у нее стащить, а?

Пока говорила Цзиньлянь, вошел Симэнь. Он велел Юэнян убрать сто лянов, которые принес Бэнь Дичуань, и три браслета.

— Это Ли Чжи с Хуаном Четвертым вернули, — сказал он. — Было четыре, да я дал сыну поиграть. Один куда-то запропастился. Вызови служанок и как следует допроси каждую. Не отыщется, бить буду.

— И вовсе ни к чему было ребенку золото давать, — заметила Юэнян. — Студить только. Такой тяжестью, того и гляди, ножку еще себе отдавит.

— Зачем ты ему давал играть, а? — вмешалась Цзиньлянь. — Как тебе не терпелось к ней добраться! Я ж тебя окликнула, а ты и ухом не повел. Несется, глаза кровью налились — настоящий разбойник. Хотел, чтоб никто не знал. Только не вышло по-твоему. Кого же теперь винить будешь в пропаже? Теперь у тебя хватает совести сестрицу просить? Заставлять служанок обыскивать, по их комнатам шарить? Да они после этого не только язык тебе начнут показывать, но и жопу. Смеяться над тобой будут.

Симэнь не выдержал, толкнул Цзиньлянь, отчего она упала прямо на кровать Юэнян.

— Выведешь ты меня из терпенья, заноза! — закричал он, размахивая кулаками. — Так бы и убил на этом месте, да разговоры пойдут. Ну чего ты со своим языком-то везде лезешь? Твое ли тут дело?!

— Знаю, в твоих руках власть и сила. — Цзиньлянь то ярилась, то вдруг заливалась слезами. — Богатство — вот что для тебя важнее всего! Потому-то ты и буйствуешь, на мне зло срываешь. Тебе, конечно, ничего не стоит и убить меня. Никто не остановит. Ну, на, бей беззащитную! Бей до последнего издыхания. А моя почтенная матушка за тебя возьмется. К суду привлечет — и не поглядит, что ты богатый и всесильный. Скажешь: чего мне бояться? Я, мол, тысяцкий, в управе служу. Да кто ты такой есть?! Мелкая сошка, должник — рваная шапка! Вот кто! Посадить человека ты можешь, а убивать его — сам государь император сперва подумает.

Симэнь расхохотался.

— Вот заноза, кривая кость! — ругался он. — Что у тебя за язык такой! Мелкой сошкой называешь? Рваная шапка, говоришь? А ну, пусть шапку принесут. Найдешь хоть одну дырку? А какой я должник? В Цинхэ любого спроси. Кому я задолжал?

— А ты почему меня кривой костью обзываешь? — Цзиньлянь повертела ножкой. — Где ж это она кривая?

— Ну, нашла коса на камень, — засмеялась Юэнян. — Злодей со смирным расправится, а на злодея нарвется, растеряется. Исстари повелось: кто на язык остер, за тем и верх. Скажи спасибо, сестрица, что язык тебя выручает.

Симэнь понял, что не переговорить ему Цзиньлянь, и, одевшись, вышел.

— Господин Чжоу посыльного с приглашением прислал, — сказал ему Дайань. — Лошадь готова. Батюшка, вы сперва в монастырь собираетесь или к господину Чжоу?

— Пусть зять за меня в монастырь съездит, — распорядился Симэнь, — а после принесения жертв поскорее домой возвращается. Может, коней приведут. Я к Чжоу поеду. — Он обратился к Шутуну: — Ступай парадную шапку с поясом принеси.

Только Симэнь приладил пояс, от императорской родни Вана прибыли два актера с труппой и поклоном приветствовали хозяина. Симэнь велел Шутуну накормить их.

— Уж вы постарайтесь! Как следует усладите сударынь, — обратился он к актерам. — Щедро одарю. А за платьем наверх не ходите.