столе ради приличия был оставлен несъеденным один-единственный пирожок.
Посуду убрали и подали вино.
— Так где ж ты его бросил? — спрашивал Жиняня любопытный Сида. — Кто тебе сказал, что я здесь?
— Да, видишь ли, я все тебя искал, — рассказывал Жинянь. — Потом мы с Ваном Третьим к Суню пошли. До того как у Сквалыги Сюя серебро просить, надо, думаем, Суня Молчуна отыскать. Пусть нам долговое обязательство составит. Язык у него, сам знаешь, ловко подвешен. А он не то написал…
— Только меня, пожалуйста, не указывайте, — перебил его Сида. — Если хотите, сами с Сунем и поручайтесь. И мзду за посредничество себе берите. Мое дело — сторона. Так как же он написал?
— Составь, говорю, уж как-нибудь половчее, — продолжал Жинянь. — А на случай возврата три условия поставь. Нет, не послушал моего совета. Пришлось самому заново писать.
— Ну, а ты как же составил? Прочти! — попросил Сида.
— Я бы так написал: «Составитель сего долгового обязательства Ван Цай, отпрыск полководца Вана…» Я не стал бы говорить «из-за нужды в средствах», а сказал бы проще — «нуждаясь в деньгах» и далее — «в присутствии Сунь Тяньхуа и Чжу Жиняня в качестве поручителей взял в долг у Сюя Сквалыги…» Тут я бы уточнил — «серебром триста лянов», не распространялся бы о процентах, а написал бы «на покупку цветов мэй пятьсот медяков с обязательством вернуть в будущем году…» Нет, «в будущем году», по-моему, оговаривать не стоит. Лучше будет выразиться так: «вернуть лишь при нижеследующих условиях: во- первых, в случае, если в бурю колодезным воротом убьет одинокого гуся в небе, во-вторых, если пересохнет река и рыбы будут биться на прибрежном песке, и в-третьих, когда размякнут подводные камни». А он сдуру написал «когда крыльцо начнет кланяться». А что, говорю, будем делать, ежели оно вдруг и в самом деле покосится, как в поклоне согнется? Устранил я такую оплошность и написал так: «Если не удастся найти должника и исчезнут поручители, считать сей документ необоснованным и утратившим силу». Потом добавил: «На сем обязательство и заканчивается».
— Ловко написал, ничего не скажешь! — заметил Се Сида. — Растают камни, не докажешь, были они когда-нибудь или нет.
— Легко сказать! — воскликнул Чжу Жинянь. — А вдруг засуха случится, реки пересохнут. Распорядится тогда двор реки очистить. Пойдут камень из рек на стройки вывозить, кирками бить. Так-то легко и в порошок раздробить, а что тогда? Долг возвращать придется.
Все расхохотались.
Вечерело. Зажгли фонари. Под стрехой висел затейливый фонарь-бараний рог с колокольчиками.
Юэнян велела Цитуну с солдатами отнести Симэню четыре короба яств, сладостей и фруктов. Были тут золотистые абрикосы, огненно-красные гранаты, аппетитные оливы, сочные яблоки, ароматные и медовые груши, засахаренные финики, а также хрустящие жареные пирожки долголетия, кунжутные «слоновые глазки», поджаренные «фишки», медовые крендели, конфеты и пастила. Словом, редкостные яства.
Симэнь позвал Цитуна.
— Сударыни разошлись? — спросил он. — Кто тебя прислал?
— Матушка Старшая велела отнести, — отвечал слуга. — Пир еще не кончился. Актеры четыре действия сыграли. Матушка Старшая в большой зале устроила угощение. Оттуда и потешные огни смотрели.
— А много народу было?
— Полна улица.
— Я ж наказывал Пинъаню поставить солдат у ворот, чтобы не пускали посторонних.
— Батюшка, а никакого беспорядка не было, — сказал Цитун. — Солдаты сдерживали толпу, мы с Пинъанем потешные огни зажигали. Потом, когда гостьи насмотрелись вдоволь, матушка меня к вам послала.
Симэнь велел убрать со стола посуду и расставить яства. Повар принес новогодние пирожки с фруктовой начинкой. Певицы стали обносить пирующих вином, а Цитуна хозяин отпустил домой. Когда кубки наполнили подогретым вином, опять сели за стол.
Ли Мин и У Хуэй запели романсы о празднике фонарей на мотив «Вешние воды»:
Столица в праздник фонарей:
На мотив «Веслом плеснули по реке»:
На мотив «Седьмого брата»:
На мотив «Настойка на лепестках сливы»:
