читает твой дневник и не только узнает все твои тайны, но и заимствует идею. Черт, он мог даже позавидовать тебе, что ты первая это придумала. Разве все лучшие писатели не вели дневники?
– Ты хочешь сказать, что у
– Когда он спустился в подвал, – это было в тот день, когда я принес вино, – я осматривал гостиную. Он сказал, что собирается обставить ее современной мебелью, и я пытался вообразить, как она тогда будет выглядеть. И я заметил, что в каминной ограде один кирпич расшатался…
–
– Совпадение, – сказал он, но голос его звучал неуверенно.
– Ты так думаешь? Мы оба были у Гарольда дома. Мы оба заметили расшатавшийся кирпич. А теперь мы оба сидим здесь и разговариваем. Совпадение?
– Я не знаю.
– Что было под камнем?
– Толстая тетрадь, – произнес он медленно. – Я даже не заглянул в нее. Тогда я считал, что она с таким же успехом могла принадлежать и предыдущему хозяину дома. Но если бы это было так, то ведь Гарольд обязательно бы ее нашел. Мы-то оба заметили незакрепленный кирпич. Итак, предположим, он ее находит. Даже если бы тот парень, который жил там до эпидемии, записывал бы туда свои маленькие секреты – сумму доходов, утаенных от налоговых инспекции, сексуальные фантазии по поводу своей дочери или уж не знаю что еще, – эти секреты все равно не были секретами
– Да, но…
– Не перебивать, когда инспектор Андервуд размышляет. Так вот, раз это были секреты, не имеющие никакого отношения к Гарольду, то с чего бы ему снова убирать тетрадь под кирпич? Только потому, что это все-таки были
– Думаешь, он все еще там?
– Может быть. Надо просто пойти и посмотреть.
– Сейчас?
– Завтра. Он будет работать в похоронной команде, а Надин во второй половине дня помогает на электростанции.
– Хорошо, – сказала она. – Как ты думаешь, надо ли говорить об этом Стью?
– Почему бы не подождать немного? Какой смысл разводить панику, но пока мы уверены, что дело действительно серьезное. Тетрадь может уже не быть на месте. А может оказаться списком намеченных дел. Она может быть набита абсолютно невинными вещами. Или там будет записан его политический план. А может быть, все записи будут зашифрованными.
– Я об этом не подумала. Так что мы будем делать, если там окажется… что-нибудь серьезное?
– Тогда, наверное, нам надо будет показать тетрадь Комитету Свободной Зоны. Еще одна причина, чтобы разделаться с этим делом поскорее. Следующее заседание – второго. Комитет во всем разберется.
– Ты в этом уверен?
– Да, – ответил Ларри, но при этом он вспомнил о словах Лео.
Она спрыгнула со сцены.
– Ну вот, я и почувствовала себя лучше. Спасибо за все, Ларри.
– Где мы встретимся?
– В небольшом парке через дорогу от дома Гарольда. Как насчет часа дня?
– Прекрасно, – сказал Ларри. – Увидимся завтра.
Фрэнни пошла домой. Ни разу за последние несколько недель на душе у нее не было так легко. Как сказал Ларри, альтернатива ясна. Дневник может выбить почву из-под всех их опасений. Если же дело повернется иначе…
Ну, пусть тогда решает комитет. Ларри напомнил ей, что следующее их заседание состоится второго сентября в доме у Ника и Ральфа.
Когда она пришла домой, Стью сидел на кровати с толстым томом под названием «Введение в Уголовный Кодекс Колорадо».
– Тяжелое чтение, – сказала она и поцеловала его в губы.
– А ты как думала. – Он швырнул книгу через всю комнату, и она с глухим стуком приземлилась на туалетном столике. – Эл Банделл притащил. Он со своим комитетом развил бешеную деятельность. Но следующем заседании Комитета Свободной Зоны он хочет выступить. А ты чем занималась, моя прекрасная леди?
– Разговаривала с Ларри Андервудом.
Он метнул в нее пристальный взгляд.
– Фрэн… ты плакала?
– Да, – сказала она, смотря ему прямо в глаза, – но сейчас я чувствую себя лучше. Значительно лучше.
– Это из-за ребенка?
– Нет.
– А из-за чего тогда?
– Расскажу тебе завтра вечером. А до завтра – никаких вопросов. О'кей?
– Что-нибудь серьезное?
– Стью, я не знаю.
Он посмотрел на нее долгим-долгим взглядом.
– Хорошо, Фрэнни, – сказал он. – Я люблю тебя.
– Я знаю. И я тоже тебя люблю.
Утро первого сентября выдалось облачным и дождливым – скучный денек, который хочется поскорее забыть, – но ни один из обитателей Свободной Зоны Боулдера никогда его не забыл. Потому что именно в этот день заработала электростанция… по крайней мере, на время.
Через некоторое время после того, как Бред Китченер включил два огромных рубильника, один из генераторов загудел на более тонкой и жалобной ноте и задымился. Люди отпрянули. Помещение стало наполняться тошнотворно-сладким запахом озона.
– Слишком большая нагрузка! – заорал Бред.
Он подбежал к рубильникам и отключил электроэнергию. Скуление генераторов начало затихать, но до того, как оно прекратилось, раздался взрыв, звук которого был частично заглушен слоем защитного стекла.
– Черт возьми, – сказал Ральф. – Один из них загорелся.
Лампы дневного света над ними потухли. Бред резко открыл дверь дежурной комнаты и выбежал на площадку. Слова его отдались эхом в открытом пространстве.
– Тащите огнетушитель! Скорее!
Несколько огнетушителей были направлены на генераторы, и огонь был потушен. Запах озона все еще чувствовался в воздухе.
Стью положил руку Бреду на плечо.
– Жаль, что все так получилось, парень, – сказал он.
Бред обернулся к нему с усмешкой.
– Жаль? Чего тебе жаль?
– Ну, генератор сгорел, разве нет? – спросил Джек.
– Да, черт возьми! Конечно, сгорел! А где-то в районе Северной улицы накрылся трансформатор. Мы забыли, черт возьми, мы совсем забыли! Они заболели и умерли, но перед тем, как это сделать, им не пришло в голову выключить электроприборы! Включены телевизоры, микроволновые печи, электрические
