— 9) ПО ДОСТИЖЕНИИ ВОСЕМНАДЦА­ТИЛЕТНЕГО ВОЗРАСТА ЖИТЕЛИ КЛАДБИ­ЩА ВЫХОДЯТ ЗА ПРЕДЕЛЫ ЗОНЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ АДМИРАЛА.

Список из десяти правил красуется на бор­ту каждого аэроплана, в котором живут или ра­ботают беглецы. Ребята называют его «Десять заповедей». Адмиралу все равно, как называют список; главное, чтобы каждый житель Кладби­ща знал его наизусть.

— 10) КАЖДЫЙ ЖИТЕЛЬ КЛАДБИЩА ОБЯЗАН РАЗВИВАТЬ ЛИЧНОСТЬ. ЭТО ПРИКАЗ.

Добиться того, чтобы почти четыреста ре­бят, находящихся на попечении Адмирала, ос­тавались живыми и здоровыми, сохраняя при этом конспирацию, необыкновенно трудно. Однако Адмирал никогда не пасовал перед сложными задачами. У него определенно есть какие-то личные мотивы, заставляющие забо­ титься о беглых детях, но их, как и свое имя, он предпочитает держать в секрете.

Первые дни, проведенные на Кладбище, по­казались Рисе тягучими, как сироп, а атмо­сфера — тяжелой и бесчеловечной. Для Рисы новая жизнь началась с унижения. Каждый новичок по прибытии должен предстать пе­ред трибуналом, состоящим из трех семнад­цатилетних подростков, сидящих за офис­ ным столом в лишенном кресел и обшивки пустом салоне огромного лайнера. В составе трибунала два мальчика и девочка. Эта трои­ца, вкупе с Мегафоном и Дживсом, входит в состав элитной группы, которую называют Золотой молодежью. Золотой молодежи Ад­мирал доверяет больше остальных, поэтому многими делами на Кладбище заправляют именно они.

Когда наступает очередь Рисы предстать перед трибуналом, они уже успели принять со­рок человек.

— Расскажи о себе, — говорит мальчик, сидя­щий справа. Риса мысленно называет его Стю­ардом, так как они, в конце концов, находятся на борту самолета. — Что ты знаешь и умеешь?

Риса вспоминает, что в прошлый раз, в интер­нате, ей тоже пришлось разговаривать с триум­виратом судей и они приговорили ее к отправке к заготовительный лагерь. Судя по лицам, члены трибунала устали, не слишком заинтересованы в подробностях ее биографии и ждут не дождутся окончания аудиенции, чтобы поскорее принять всех и покончить с утомительными разговорами. Поняв это, она тут же начинает ненавидеть всю троицу точно так же, как она ненавидела дирек­тора, пытавшегося объяснить, почему ее лишили права находиться среди живых.

Девочка, сидящая посередине, видимо, прочла ее мысли, потому что она, улыбнув­шись, говорит:

— Не переживай, это не тест, мы просто хо­тим помочь тебе найти здесь свое место.

Рисе странно это слышать, потому что за время скитаний она уже успела привыкнуть к мысли, что для беглецов места в мире нет.

— Я жила в государственном интернате и учи­лась музыке, — говорит Риса, набрав в грудь воздуха, чтобы успокоиться, и немедленно на­чинает жалеть о том, что рассказала об интер­натском прошлом, так как даже в среде бегле­цов существует негласная социальная иерар­хия. Естественно, парень, которого она окрестила Стюардом, откидывается на спинку стула и скрещивает руки, демонстрируя, как ка­жется Рисе, неодобрение.

— Я тоже Сирота, — говорит парень, сидящий слева. — Штат Флорида, Восемнадцатый Госу­ дарственный Интернат.

— Двадцать третий, штат Огайо, — отзывается Риса.

— А на каком инструменте ты играешь? — спрашивает девушка.

— На фортепиано. Классическую музыку.

— Жаль, — говорит Стюард. — Музыкантов у нас много, а самолеты не комплектуются пиа­нино.

— Я выжила и, следовательно, завоевала пра­во на уважение, — говорит ему Риса. — Кажется, так написано в правилах Адмирала? Думаю, твой апломб ему бы не понравился.

— Так, ладно, может, мы уже будем продви­гаться дальше? — спрашивает Стюард, досадли­во морщась.

Девушка, стараясь сгладить неловкость, улыбается Рисе.

— К сожалению, — говорит она извиняющим­ся тоном, — в сложившейся ситуации, помимо музыкантов-виртуозов, нам требуются и другие профессионалы. Ты умеешь делать что-нибудь еще?

— Вы дайте мне какую-нибудь работу, — пред­лагает Риса, стараясь, в свою очередь, завер­шить не слишком приятный разговор, — а я, ду­маю, с ней справлюсь. Полагаю, мы здесь за­тем, чтобы определить меня на какую-то работу, верно?

— Ну, знаешь, нашему коку всегда нужны под­ручные по камбузу, — говорит Стюард. — Осо­бенно после еды.

Девушка смотрит на Рису умоляющими гла­зами, надеясь, вероятно, что она все же расска­жет о каких-нибудь еще профессиональных на­выках.

— Посудомойка? Отлично. Теперь, надеюсь, я могу идти?

Поднявшись на ноги и стараясь выказать как можно больше презрения членам трибуна­ла, Риса собирается уходить, но в этот момент в салон входит следующий посетитель.

Выглядит он, мягко говоря, неважно. Его нос похож на раздавленную сливу — и формой, и цветом. Рубашка испачкана запекшейся кро­вью, продолжающей капать из обеих ноздрей.

— Что с тобой? — спрашивает Риса.

Парень смотрит на нее и, видимо узнав, грозит ей пальцем.

— Случилось? — спрашивает он. — Это твой па­рень сделал, и я ему этого не забуду.

Рисе хочется задать ему кучу вопросов, но, взглянув на запятнанную кровью рубашку, она решает отложить расспросы до лучших вре­мен. Нужно помочь парню остановить кровь. Он и сам пытается это сделать, закидывая голо­ву назад.

— Нет, неправильно, — говорит Рйса. — На­клонись вперед — или захлебнешься собствен­ной кровью.

Парень послушно наклоняет голову. Троица выходит из-за стола, чтобы помочь парню, но их помощь не требуется — у Рисы все под кон­тролем.

— Зажми вот здесь, — говорит она, показывая, в каком месте следует приложить пальцы, что­бы остановить кровь. — Нужно проявить терпе­ние.

Кровотечение прекращается, и парень, сидевший слева, подходит к Рисе.

— Здорово у тебя получилось, — говорит он.

Естественно, Рису тут же повышают по службе, превращая из посудомойки в медицинского работника. Забавно, но в какой-то степени это заслуга Коннора, так как именно он по­вредил мальчику нос. Вакантная же должность посудомойки, по злой иронии, достается имен­но парню со сломанным носом.

Первые несколько дней вести себя как на­стоящий доктор чрезвычайно трудно и страш­но. В самолете, где живет медицинский отряд, много ребят, знающих гораздо больше, но вскорости Риса понимает, что они, подобно ей, учились всему по ходу дела.

— У тебя все получится, — говорит ей стар­ший врач, мальчик, которому уже исполнилось семнадцать. — Ты самородок.

Он прав. Привыкнув к своей новой роли, Риса успешно оказывает первую помощь, дает советы по лечению типовых заболеваний и да­же зашивает неглубокие раны. Через некото­рое время делать это уже нетрудно — все равно что играть на пианино.

Дни проходят быстро, и однажды Риса с удивлением понимает, что провела на Кладби­ще целый месяц. С каждым новым днем чувст­во безопасности растет. Адмирал — странный человек, но сделал для нее больше, чем кто-ли­бо другой за время, прошедшее после бегства из интерната: вернул право на существование.