— Я смотрю, ты нашел, что сказать, — замечает она.

Коннор пожимает плечами. Соня кладет конверт на стол лицевой частью вниз.

— Теперь напиши здесь дату, — предлагает она. — Но не сегодняшнее число. Поставь дату своего восемнадцатилетия.

Коннор больше не задает вопросов, просто делает то, что говорит ему Соня.

— Я сохраню это письмо для тебя, — говорит пожилая женщина. — Если в восемнадцать ты все еще будешь жив, придешь и заберешь его. Обещаешь?

Коннор кивает.

— Да, заберу. Обещаю.

Соня берет письмо и машет им, чтобы показать, насколько важно то, что она говорит.

— Оно будет храниться у меня до наступления дня, указанного на конверте — твоего восемнадцатого дня рожденья. Если ты не придешь за ним, значит, тебя поймали и отпра­вили на разборку. В этом случае я отправлю его сама.

Соня протягивает конверт Коннору и на­правляется к старому чемодану, стоявшему на крышке люка. Отперев замок, она отбрасывает тяжелую крышку, и Коннор видит груду писем. Сотни, если не тысячи конвертов заполняют чемодан практически доверху.

— Клади сюда, — говорит Соня. — Здесь оно бу­дет храниться, и никто его никогда не увидит. Если я умру прежде, чем ты вернешься, Ханна обещала взять чемодан себе.

Коннор пытается представить себе всех тех, кому помогла Соня. Судя по количеству пи­сем, их было много, очень много. Он чувствует, как вулкан, который, казалось, совсем утих в ду­ше, пробуждается снова. Коннору не хочется плакать, хочется сказать что-то доброе этой за­мечательной женщине.

— Вы делаете доброе дело.

Соня отмахивается от него, как от мухи:

— Думаешь, я святая? Нет. Я вот что тебе ска­жу: жизнь у меня была длинная, и зла я в ней сделала немало.

— Да, может быть, но это не важно. Можете треснуть меня этой палкой, но я все равно буду думать, что вы хорошая.

— Может, и так, а может, и нет. Если прожи­вешь столько, сколько я, поймешь, что не быва­ет однозначно хороших или совсем плохих лю­дей. Всю жизнь каждый из нас лавирует между светом и тьмой. Сейчас я на светлой стороне, и слава богу.

Коннор начинает спускаться, и старушка с огромным удовольствием напоследок шлепает его палкой по заднице. Но Коннор не сердится на нее, ему смешно.

Он не рассказывает Рисе, что ее ждет. Мальчику кажется, что, рассказав ей правду, он как будто лишит Рису части радости, ожидаю­щей ее наверху. Пусть все останется между ней, Соней, бумагой и ручкой, как это было у него.

Уходя наверх, Риса оставляет ребенка на его попечение. Девочка спит, и Коннору ка­жется, что ничего более утешительного и приятного он в жизни не видел. В это время и в этом месте, держа на руках спящего ребенка, он чувствует, что, подобно Соне, сделал доб­рое дело, спас чью-то жизнь. Мальчик думает о том, что, если у его души есть форма, то она похожа на ребенка. На девочку, спящую у него на руках.

Когда люк открывается в следующий раз, Риса понимает: что-то в ее жизни снова меняется. Пришло время покидать безопасное убежище в подвале антикварного магазина.

Соня зовет ребят наверх, и Риса поднимает­ся первой. Роланд хотел опередить ее, но Кон­нор преградил ему путь рукой, как шлагбаумом, и пропустил Рису вперед.

Держа спящую девочку на плече, Риса, креп­ко схватившись за ржавые перила, поднимается по зазубренным каменным ступенькам наверх. Внизу она почему-то думала, что, поднявшись, увидит за окнами свет, но ошиблась — на дворе ночь. Помещения магазина практически не освещены, горят лишь несколько тусклых ламп в проходах между нагромождениями мебели.

Соня ведет их к черному ходу. За дверью — переулок, в котором стоит грузовик, вернее, грузовичок с рекламой мороженого на борту.

Соня сказала им правду: приехал морожен­щик.

Дверь кузова открыта; возле нее стоит во­дитель. Это небритый, неряшливо одетый муж­чина. Судя по его виду, он готов возить не толь­ко беглых подростков, но и наркотики или еще что-нибудь похуже. Роланд, Хайден и Маи на­правляются к машине, но Соня приказывает им подождать.

— Нет, сначала эти двое.

В этот момент Риса замечает, что в тени прячутся два человека. Девочка чувствует, как от страха волоски на шее встают дыбом, но тут один из них делает шаг вперед, и Риса понима­ет, кто перед ней. Это Ханна, учительница, спасшая их в школе.

— Малышка не может поехать с вами, — гово­рит Ханна.

Риса рефлекторно прижимает ребенка к се­бе и сама удивляется этому. С того самого мо­мента, как девочка оказалась у нее, она понима­ла, что с ребенком на руках выжить будет тяже­ло, и мечтала избавиться от него.

— Все будет хорошо, — говорит Ханна. — Я по­говорила с мужем. Скажем, что нам ее подкину­ли. С девочкой все будет в порядке.

Риса смотрит Ханне в глаза. На улице тем­но, но девочка уверена: учительнице можно до­верять. Неожиданно Коннор делает шаг впе­ред и встает между ними.

— Вам действительно нужен этот ребенок? — спрашивает он.

— Она хочет взять его, — говорит Риса. — Это­го достаточно.

— Но он вам нужен?

— А тебе он был нужен?

Коннор не знает, что ответить на это. Риса знает, что мальчику ребенок был не нужен, но, поняв, какая жалкая участь его ждет в доме, на крыльце которого он лежал, он захотел взять его себе. Точно так же и Ханна хочет забрать девочку в момент, когда будущее ее неопреде­ленно.

— Ладно, хорошо, — сдается Коннор, делая шаг в сторону грузовичка.

— Мы будем любить ее, как родную, — говорит Ханна.

Передав ребенка учительнице, Риса испы­тывает громадное облегчение, но вместе с ним приходит и ощущение пустоты. Чувство поте­ри не такое сильное, чтобы разрыдаться, оно похоже, скорее, на фантомную боль в отсутствующих членах, которую испытывают калеки. Так бывает до операции, пока у человека не появилась вновь обретенная рука или нога.

— Береги себя, — говорит Соня, неловко об­нимая девочку. — Тебе предстоит пройти долгий путь, но ты справишься, я знаю.

— А куда мы едем? — спрашивает Риса. Соня, по обыкновению, делает вид, что не слышала вопроса.

— Ребята, поторопитесь, — говорит води­тель. — К утру мне нужно вернуться.

Риса прощается с Соней, кивает Ханне и идет вслед за Коннором, ожидающим ее у бор­та грузовика. Заметив ее исчезновение, малыш­ка начинает плакать, но Риса не оглядывается.

Забравшись в кузов, Риса с удивлением об­наруживает, что они не одни — на нее устремля­ются взгляды не менее десятка пар недоверчи­вых и испуганных глаз. Роланд по-прежнему крупнее всех, и он немедленно начинает само­утверждаться, заставляя одного из незнакомых парней подвинуться, хотя в грузовике и без то­го полно места.

Кузов рефрижератора представляет собой стальную, абсолютно голую внутри коробку. Мороженого в нем нет, как нет и самого блока холодильника. Тем не менее внутри прохладно и пахнет кислым молоком. Водитель закрыва­ет двери на замок, и в кузове воцаряется гробо­вая тишина. Риса больше не слышит плача ре­бенка, хотя знает, что малышка еще не успоко­илась. Ей кажется, что она слышит голос девочки