— Костьми лягу, — негромко и будто удивленно сказал Радий.
— Да здравствует возрожденный БОП! Ур-ра!.. — закричал не к месту Женька.
Кто-то хлопнул в ладоши, и в темноте посреди пыльной разбитой дороги раздались аплодисменты.
Ещё бы! Всем курсом вынашивали этот план, чего только не выдумывали, куда только не залетало разогретое в спорах воображение!.. А какую горечь принес курсу холодный отказ! И вот их идея возрождается, театр нужен, за него будут биться. У Алёны мелькнула мысль: «А как же Глеб? Он что-нибудь придумает…»
— Мы вам ещё такую самодеятельность развернем! — в азарте воскликнул Олег.
— А строительство нового Дома культуры объявим ударной молодёжной стройкой! Вот и на зиму отличное дело для молодёжи района! — провозгласила Люба. — А вы на будущее лето приедете?
— Обязательно! — ответили ей хором.
— Нам, товарищи, крепкую связь надо держать, — начал Радий, подходя к Саше.
— Поторопитесь, граждане, — донесся с крыльца гостиницы голос Виктора. — Дуся такую лапшу с курятиной сварганила — симфония!
— Приехал бы за нами, давно бы уж отведали этой «симфонии», — поддразнила Зина.
— Приехал! — обиделся Виктор. — Только-только с тормозами управился. Чёртовы дороги!
Саша с Радием ушли в дом — обменяться адресами, остальные в ожидании их толпились у крыльца и вдыхали раздражающий аромат куриной «симфонии».
— Конечно, ничего по щучьему велению не бывает, — говорил Чалых Тане и Лизе, стоявшим в обнимку, — никто и не думает, что завтра всё изменится. Но не так мелка наша сегодняшняя победа, как вам кажется. Ребята сознательно, горячо, дружно пошли против безобразия — это уже много. И… любить людей надо, девушки, а не только недостатки их ненавидеть. Очень важно научиться видеть и поддерживать доброе.
Алёне вдруг вспомнилось: «Давайте искать хорошее в чужих работах. Это труднее. Плохое-то каждый может выискать».
— А мама говорит, что любви к людям надо учить, как музыке, с детства!
— Учить любви, как музыке! — повторил Женя, восторженно глядя на Любу. — Гениально, честное слово!
— Ну, Евгений спекся! — шепнула Глаша Алёне.
Алёна хотела сказать ей о Джеке, но тут вышли Радий и Саша, стали прощаться.
За ужином Джек не принимал участия в разговоре о возрождении БОПа. Прямо из-за стола Алёна увела Глашу на улицу, оглядываясь в темноте, тихо сказала:
— Джек не согласен с идеей «общего котла».
— Что?
— Ну, подлец! Ну…
— Подожди, — зашипела Глаша и замахала руками на Алёну. — Он же мне сказал, что согласен!
— Когда?
— Да только что! Перед самым ужином.
Усталые, но возбужденные, Глаша, Зина и Алёна расположились на ночь в трехкоечной комнатушке и долго говорили о событиях этого бесконечного, трудного дня.
— Таня какая-то дёрганая, но в общем неплохая девчонка, — определила Зина, расплетая на ночь свою косу.
— Люба намекнула — она психует потому, что у неё тут личные осложнения получились, — сказала Глаша. — Да, а вот уж Лиза эта…
— И что Радий нашёл в ней? — подхватила Алёна.
— Что нашёл? — перебила её Зина и на всякий случай перешла на шёпот: — А что Мишка в Маринке нашел?
Алёна только отмахнулась от надоевшего вопроса, а Глаша вздохнула и поёжилась, как от холода.
— Ох, всё-то у человека запутано, перепутано!..
— Девочки, и при коммунизме один будет любить, другой — нет. — Зина так посмотрела на подруг, будто сделала открытие.
— Ну и что? — Алёна словно споткнулась, не умея выразить то, что чувствовала. — Разве в этом дело? Не может быть жизнь… да и не нужна она никому, мармеладная. Но… — она сдернула с головы косынку. — Бывают несчастья чистые, а бывают такие, что человек злеет…
Глаша первая поняла её:
— Как с Лилей… Люди должны быть очень честными, очень деликатными и очень уважать друг друга, — решила она. — Тогда получится «естественная атмосфера».
Алёну мучила стычка с Джеком. Она отлично понимала, что применённое ею «физическое воздействие» было в жестоком противоречии с тем, о чём говорили сейчас Глаша и она сама.
— Девочки, только не смейтесь, — вдруг смущенно и грустно начала Зина, откидывая назад расчесанные волосы. — Что значит — труд станет потребностью? Как это сделать? Ведь потребность… Ну, что такое потребность?
— Потребность — это… — деловито нахмурясь, заговорила Глаша. — Это… должно быть… должно быть… привычка? — закончила она вопросом.
— Какая привычка? — возмутилась Алёна. — К чему привычка?
— По павловскому учению о временных связях, — вдруг обидевшись, настаивала Глаша.
— Так в чём они будут, эти твои «павловские связи»? Ну, в чём?
— А в том, что человек привыкнет работать, как умываться, как прибирать за собою постель.
— Ну не умойся, так сама и останешься грязной. А ведь тут… Это… Совесть должна быть — вот что! Это значит — я не могу, понимаешь, не могу, чтоб за меня другие работали… Стыдно.
— Пожалуй, отдает идеализмом! — неуверенно сказала Зина.
Алёна обозлилась:
— У, философ! Не идеализмом, а идеализацией! Что — ты, что — Женька! На экономической же и социальной основе! Ну, как тебе ещё?..
Зина вздохнула, укладываясь на постели:
— Перестройка человеческого сознания — самое долгое и трудное дело. И правда, с чего начинать? Ты говоришь — совесть. Любина мама говорит: надо учить любить, как музыке, с детства, а другие — воспитывать отношение к труду.
— Дурочка из переулочка, — с ласковым превосходством усмехнулась Глаша. — Откуда может быть совесть без любви к людям? И какое отношение к труду без совести? Человек же на части не разнимается, как машина.
— Все мы умные, — с легкой обидой ответила Зина. — Только где про это пьесы? Только такие, чтобы зрители не спали, не грызли бы яблоки и не говорили бы, как после нудного заседания: «Ну, что ж, в общем правильно!»
— Вот Сашка громыхал о рассудочности. Драматургам бы жару поддать! Эх, девочки, как нужны хорошие пьесы! Про сегодня, про самое-самое сегодня!
— Обязательно! — Зина подперла локтем голову. — Ведь вот на «Предложении» и на «Не всё коту…» хохочут-хохочут, а разговоры потом — о «Добром часе»… Даже о средненьком нашем водевиле! Потому, что это наше, сегодняшнее…
Алёна, заложив руки за голову, вытянулась на постели. Глаша скинула тапочки, подобрала ноги и вдруг застыла.
— А ещё потому, что о любви, — сказала она решительно. — Почему считают, что личное — это мелкотемье? Когда нам нужно о любви! Ужасно нужно! Поэтично, красиво, о настоящей любви…
— Ведь всё равно мы все любим! — со слезами в голосе воскликнула Зина. — А запутываемся и мучаемся… «Ромео и Джульетта» — мелкотемье? Личное?
Алёна проворно поднялась и села против неё.
