Силеном или девочкой-подростком,Всех насмешит в шарадах, — а вглядишься:Как сталь, спокойны серые глаза.Не маска ли? Какая, к черту, маска,Когда к Деникину, сверкая гневом,Он входит и приказывает, чтобыОсвобожден был из тюрьмы поэт, –И слушается генерал; когдаОн заступается за ЧерубинуИ хладнокровно подставляет грудьПод снайперскую пулю Гумилева;Когда годами он — поэт, мыслитель,Знаток искусства, полиглот, историк –Питается одной капустой нищей,Чтоб коктебельский рисовать пейзаж!..Пятнадцать лет я близко знал его,Любя, боясь и даже злобясь тайно,Что не смутить мне столь спокойных глаз…И он прошел — легендой и загадкой,Любимый всеми и всегда один,В своем спокойном и большом сиротстве,«Свой древний град воспоминая» втайне…Я не поеду больше в Коктебель…
1936
ВЕНЕРА
На Венере, ах, на ВенереСолнце пламенней и золотистей.ГумилевТы ненадолго восходишьНад землей, Звезда Марии,Светлоглазая Венера,Зорька влажная моя!Ты сияешь каплей счастья,Гесперидовой черешней,Над мерцающею гладьюГрустных сумеречных вод!Но, незрелая планета,Ты сама не видишь солнца:Ты живешь в тумане банном,В ватном панцире паров;На тебе, как спрут белесый,Плесень пучится грибная,И чудовища сырыеСлепо шлепают в грязи…Значит, можно быть нечистым,Значит, можно быть поганым,Вместо воздуха глотаяПерегретый мятый пар, –И дарить другому мируНесказанное сиянье,Лишь бы солнце издалекаОтражалось от тебя!
1936
СТРАХ
Куб комнаты и воздух ледяной,Как жук в янтарь, во тьму и холод впаян.Спать не могу, тревогою измаян:Что происходит за моей спиной?Там белый дьявол стал всему хозяин:Он кровью упивается парной;Он, может быть, шлет палачей за мной,И мне — валяться трупом у окраин.Всё умерло. Безмолвие, как пресс.Вдруг дробный звук — далеко там — воскрес;Вот — ближе — топотом копыт сыпнуло.Впускаю глаз под штору: там летятСорвавшихся четыре белых мулла.И всадников прозрачных ищет взгляд.
