– Теперь я знаю ваше имя, а вы, конечно, знаете, как зовут меня. Может быть, скажете, зачем вы стукнули меня по голове и притащили сюда?

– Вы вполне могли бы догадаться и сами, – ответил Хаким. – Мы работаем на разных людей. Вы – на ракканцев, я – на иракцев. Вы должны доставить некое важное сообщение к определенному сроку. А я должен вам в этом помешать.

– Что вы собираетесь со мной делать?

– Сейчас расскажу. Мне не нужно причинять вам никакого физического вреда, мистер Дэйн. Это лишнее, и в данной ситуации попахивает садизмом. И меня не интересует, ни что за сообщение вы должны передать, ни кто ваши друзья и помощники. Если я стану спрашивать, вы запросто можете мне солгать, и даже под пыткой вы вполне могли бы сочинить какую-нибудь складную историйку, а если я буду все же настаивать, вы сочините другую, такую же правдоподобную.

– Логично, – признал Дэйн.

– Я стараюсь поступать разумно. Мне нужно только удержать вас здесь до определенного срока. Если бы для этого понадобилось вас убить – уверяю вас, я бы это сделал. Но это не понадобилось. Поэтому вы сейчас просто под домашним арестом.

– Очень логично и разумно. Сколько вы собираетесь меня здесь держать?

– Сейчас полвосьмого утра, вы были без сознания около четырех часов. Вы останетесь здесь на два дня и две ночи, чтобы ваше задание провалилось наверняка. Ну, может, еще на день, для верности. А потом я вас отпущу.

– Что с Майидом и Джабиром? И остальными из отряда?

– С ними все в порядке, и они в безопасности, – ответил Хаким. – Майид и ракканцы уже не в Катаре. Мои люди взяли их прошлой ночью возле самого города. Их доставили на бангалу, которая сейчас на пути к Оману.

– У вас просто дар предвиденья! – заметил Дэйн.

Хаким улыбнулся.

– Ну, что вы! Я собирался держать их здесь, в доме, вместе с вами. Но, честно говоря, мне не особо улыбалась перспектива охранять целых девять человек. А в порту как раз подвернулась бангала, которая этой ночью уходила в Оман, и я воспользовался удобным случаем. Если бы бангала шла на север, ваши ракканские друзья угодили бы в иракскую тюрьму, где им самое место. Но я просто использовал подходящий случай – и они проснутся часов через двенадцать или четырнадцать и уже через день окажутся в Рас аль Хайма, в Омане. Конечно, это довольно далеко от дома, но людям обеспеченным вернуться будет нетрудно.

– Жаль, не удалось проститься с Майидом, – сказал Дэйн.

– Извините, как-то не получилось это устроить. Но человек по имени Джабир здесь, в комнате наверху. Он был без сознания еще до того, как я напал на вас. Боюсь, он плохо перенес морскую прогулку. К сожалению, я не могу пригласить сюда врача. Надеюсь, моих скромных познаний в медицине будет достаточно. У него, кажется, пищевое отравление средней тяжести. Полный покой и умеренное питание – это я смогу обеспечить.

– А Маджид и его люди?

– Очевидно, они только случайно стали вашими сообщниками. Я поговорил с Маджидом в той же манере, которую вы нашли столь эффективной – кнут и пряник, морковка и стрекало. Я пообещал им найти место, где отремонтируют их корабль, и даже больше, только они взамен должны безоговорочно выполнять мои приказания, не показываться в городе и никому ни о чем не рассказывать. Несколько моих людей, естественно, вооруженных, заменят им недостающую команду. Они отгонят любопытных горожан, которые могут случайно набрести на кутийю. Впрочем, это не так уж важно. Маджид наверняка ничего не знает о ваших планах. Но я все же предпочитаю перестраховаться.

– Да, у вас была хлопотная ночка! – заметил Дэйн. – Только что вы скажете местным властям?

– Скажу, что отплатил за давнюю кровную обиду.

– Даже старинная кровная месть в Катаре противозаконна.

– Это запрещено, но никто меня не осудит. Шакик – мелкий городишко в малюсенькой стране. Хотя отсюда всего сорок миль до Дохи, это все равно что сорок тысяч миль, если говорить о здешних обитателях. В городке всего один-два чиновника и несколько сотен коренных жителей. И они за целый год не видят больше горсти рупий, да и это много. Так что здесь очень просто договориться, и радушные катарцы назовут лишь долгом гостеприимства то, что вы или я назвали бы взяткой.

– Все это прекрасно, но скажите мне, как вы умудрились оказаться именно здесь и сейчас, в нужное время и в нужном месте?

– Пусть это останется моей маленькой тайной, – ответил Хаким.

Он встал, и Дэйн заметил у него в руке небольшой двухзарядный пистолет.

– А теперь мне нужно сделать кое-что еще, – сказал Хаким. – Поэтому, простите, но я должен вас оставить на некоторое время. Примите мои поздравления – я восхищен вашей предприимчивостью! Вы обошли иракскую полицию на их территории, ускользнули от саудовских солдат в Аравии! В самых худших условиях прошли шесть сотен миль через пустыню! Это настоящий подвиг, мистер Дэйн!

– Спасибо, Хаким. Только шестьсот миль не в счет, если не можешь пройти последние сорок.

– Печально, но факт. А теперь, мистер Дэйн, это – ваша комната. Чувствуйте себя как дома. Как видите, здесь только одно окно – в двенадцати футах от земли, почти под самой крышей. И через него за вами все время будет наблюдать человек с винтовкой. У него приказ стрелять, если вы попытаетесь отсюда сбежать, и я поклялся пристрелить его самого, если вы все же каким-то образом ускользнете. Всего хорошего, мистер Дэйн!

Хаким легонько кивнул и удалился.

Весь день неусыпный страж за окном следил за каждым движением Дэйна, держа винтовку наготове. Казалось, он опасался, что Дэйн окажется чародеем и сумеет обрушить каменную стену или проскользнуть через замочную скважину.

Дэйн не был чародеем. Он ничего не мог тут сделать и, соответственно, ничего не делал.

В двенадцать принесли обед, страж сменился. Вечером подали ужин, первый стрелок снова занял свой пост.

Дэйн походил по комнате, подремал и старался ни о чем не думать. У него оставался всего один день и одна ночь, чтобы доставить послание Хасана в Комитет. И похоже, это ему не удастся.

Согласно приказу Хакима, свет в комнате Дэйна не выключали всю ночь. Дэйн улегся на диван и оставил попытки не думать. Казалось, выхода из создавшегося положения нет. Тем не менее, Дэйн все же решил попробовать. Слишком много жизней зависело от его успеха. Лучше всего, решил он, будет разыграть покорность и смирение, которые в его положении покажутся только естественными. Эту роль надо будет разыграть перед Хакимом, и, конечно же, играть придется очень убедительно. Если Хаким не заподозрит подвоха, это немного притупит его бдительность. Тогда Дэйн на него накинется и вырубит до того, как Хаким успеет вытащить свою смертоносную игрушку. А чтобы сторож у окна не стрелял, Дэйн решил загородиться телом Хакима, как щитом.

Это могло и не сработать. Но Дэйн решил все же попытаться, завтра утром. Другого пути он не видел.