память.
Бет направилась к двери. — Я ошиблась.
Батч схватил ее за руку. — Кто, ко всем чертям, был в твоей квартире вчера ночью?
Она бы и сама хотела это знать.
— Никого. Как я и сказала, я ошиблась. Увидимся позже.
Бет бросилась вон из здания, заметив, что сердце стучало в три раза чаще обычного. Вырвавшись наружу, она вздрогнула от упавшего на лицо солнечного луча.
Одно было ясно: ни за что на свете она не отправится на встречу с этим мужчиной. И не важно, что на улице стоял день, а Уоллес-Авеню, д. 816 находился в лучшей части города.
К четырем часам дня Роф был готов взорваться.
Он не смог вернуться к Бет ночью.
И она не появилась нынешним утром.
Ее отсутствие означало одно из двух: либо с ней что-то случилось, либо она его прокатила.
Кончиками пальцев Роф коснулся часов со шрифтом Брайля[61]. До заката еще слишком много времени.
Проклятые летние дни. Слишком длинные. Слишком долгие.
Вампир прошел в ванную, плеснул в лицо воды и оперся о мрамор. Вглядевшись в свое лицо в неровном свете свечей у раковины, Роф смог лишь смутно различить локоны черных волос, две расплывчатые брови и очертания своего лица.
Он был истощен. Он не спал весь день, а предыдущая ночь обернулась катастрофой.
За исключением времени, проведенного с Бет. Оно было…
Вампир выругался и вытерся полотенцем.
Боже, что, черт возьми, с ним не так? Переспать с этой женщиной было худшим из всего дерьма, случившегося за вчерашнюю ночь. Благодаря этому невероятному маленькому приключению мысли беспорядочно блуждали у него в голове, тело пребывало в бесконечном возбуждении, а настроение находилось на отметке «дерьмовее не бывает».
Ну, во всяком случае, последнее было для него в порядке вещей.
Боже, прошлая ночь оказалась сплошным несчастьем.
После того, как братья разошлись, они с Вишесом отправились через город, чтобы проверить автомастерскую. Та оказалась закрыта наглухо, но, осмотрев ее изнутри и снаружи, они решили, что она не могла быть центром. Прежде всего, обветшалое здание было слишком маленьким, и им не удалось отыскать никаких скрытых подвалов. К тому же, квартал был не самым подходящим. Здесь располагалась парочка ночных закусочных, в одну из которых частенько заглядывали копы. Слишком много внимания.
Они с Вишесом направились обратно к Дариусу, сделав по пути быстрый заход в «Скример», чтобы утолить жажду Ви к водке «Грей Гуз»[62] всякий раз, как у них нарисовывалась проблема.
И вот тут ситуация резко изменилась с «просто паршивой» на «хреновее уже некуда».
В переулке обнаружились серьезно раненый гражданский вампир и два лессера, собирающиеся завершить свою работу. Убийство лессеров заняло некоторое время, так как те были неплохо подготовлены, поэтому к тому моменту, когда схватка закончилась, вампир оказался мертв.
С парнем жестоко позабавились, его тело стало похоже на грушу для битья. Судя по изодранной ткани на его коленях и песку на ладонях, он неоднократно пытался отползти. Его рот был измазан свежей человеческой кровью и в воздухе витал тот же самый запах, но у них не было времени, чтобы проверить состояние укушенной им женщины.
Потому что объявилась компания.
Сразу же после того, как лессеры исчезли, отправившись получать свое королевское вознаграждение, воздух взорвался звуком полицейских сирен. Акустический кошмар, означавший, что кто-то позвонил «911», услышав шум драки или заметив вспышки. Времени едва хватило на то, чтобы смыться с трупом, наскоро брошенным в «Эскаладу»[63] Вишеса.
Уже у Дариуса Ви обыскал тело. В бумажнике мужчины нашелся листок бумаги, испещренный буквами на Древнем языке. Имя, адрес, возраст. С его Перехода прошло каких-то шесть месяцев. Такой чертовски молодой.
За час до рассвета они отвезли тело на окраину города. Дверь симпатичного домика, спрятанного глубоко в лесу, отворила пожилая пара. Ужас стариков в тот момент, когда они увидели с другой стороны двух воинов, напомнил Рофу запах горящего мусора. Как только они подтвердили, что у них есть сын, Вишес вернулся к машине и вытащил останки. Отец кинулся вперед, подбежав к своему мальчику и забрав его из рук Вишеса. Роф подхватил начавшую оседать мать.
Тот факт, что за смерть отомстили, немного успокоил отца. Но для Рофа этого казалось недостаточно.
Он не остановится, пока не увидит всех лессеров мертвыми.
Закрыв глаза, Роф вслушивался в ритм
Неожиданно сквозь музыку прорвался ритмичный стук, и вампир разрешил двери открыться.
— В чем дело, Фритц?
С серебряным подносом в руках в комнату вошел дворецкий.
— Я взял на себя смелость приготовить вам трапезу, хозяин.
Фритц поставил еду на низенький столик перед диваном. Подняв крышку закрытого блюда, Роф уловил слабый запах цыпленка, приправленного зеленью.
Если вдуматься, он и правда проголодался.
Вампир подошел и сел, взяв в руку тяжелую серебряную вилку. Затем перевел взгляд на столовый прибор. — Боже, Дариус просто обожал всю эту дорогую хрень, верно?
— О, да, хозяин. Только лучшее для моего принцепса.
Дворецкий неподвижно застыл на месте, пока Роф управлялся со столовыми приборами, сосредоточенно очищая мясо от костей. Хорошие моторные навыки никогда не были его коньком, и дело кончилось тем, что он схватил ножку с тарелки.
— Вам нравится цыпленок, хозяин?
Роф кивнул, не переставая жевать. — Ты чертовски ловко управляешься с плитой.
— Я так рад, что вы решили здесь остаться.
— Ненадолго. Но не беспокойся, у тебя будет за кем ухаживать. — Роф воткнул вилку в то, что представлялось ему картофельным пюре. Это оказался рис, и он разлетелся по всей тарелке. Вампир выругался и попытался с помощью указательного пальца собрать немного на зубцы. — И с ней будет чертовски легче поладить, чем со мной.
— Я предпочел бы заботиться о вас. И, хозяин, я больше не буду готовить рис. И прослежу, чтобы ваше мясо было порезано. Я не подумал.
Роф вытер рот льняной салфеткой. — Фритц, не теряй даром своего времени, пытаясь ублажить меня.
Раздался мягкий смех. — Дариус был совершенно прав по поводу вас, хозяин.
— О том, что я — жалкий сукин сын? Да, он был чертовски проницателен. — Роф погонял вилкой кусочек брокколи. Черт побери, он ненавидел есть, особенно, если кто-то на него смотрел. — Никогда не понимал, почему он так хотел, чтобы я сюда переехал. Никто не может настолько нуждаться в компании.
— Это ради вас.
Роф прищурился, хотя глаза были закрыты солнечными очками. — Ну конечно.
— Его тревожило ваше полное одиночество. Вы живете сами по себе. Ни настоящей шеллан, ни доджена. Он часто говорил, что ваша изоляция — добровольно избранное наказание.
— Что ж, он ошибался, — голос Рофа грубо оборвал мягкие интонации дворецкого. — И если ты хочешь здесь задержаться, то оставишь при себе свои психологические теории, понял?
