то же, то в конце концов все действительно так и будет.

Время летело быстро. Иногда меня уже начинало тошнить от нелепости того положения, в котором я оказался, – ведь я отправил ей сорок семь писем, а она не посчитала нужным прислать мне хотя бы одну открытку с видом Альп. Мне оставалось только повторять себе, что она просто хочет помучить меня. Иногда в моей жизни случались нечаянные радости. Например, как-то я получил самую высокую оценку на экзамене по биологии. Потом забил гол (честно говоря, это произошло случайно – просто мяч срикошетил от моей спины прямо в ворота). А однажды мне удалось очень убедительно притвориться, что я чуть не подавился колпачком своей шариковой ручки, – специально, чтобы отвлечь воспитателя, который уже собирался открыть Библию, где Джакомо сделал углубление, дабы прятать там свою трубку для курения гашиша. В такие дни я, прогуливаясь по территории колледжа, поддавал ногой упавшие листья и говорил себе, что Майя молчит вовсе не потому, что сердится на меня. Наверное, она просто до сих пор стыдится того, что сбежала из дома. В самые удачные дни мне даже казалось, что я вижу, как сейчас Майя сидит за своей партой в швейцарской школе и старается подобрать слова, чтобы написать мне о том, как ей меня не хватает.

Но когда в комнатах выключали свет, мне было труднее себя обманывать. Джакомо храпел, а я, лежа в темноте, трогал себя и старался представить, что это ее рука прикасается к моему телу. Мои фантазии обрушивались на меня, и я с ума сходил от возбуждения: вспоминал, как она ласкала меня, и терзался, воображая, что сейчас ее руки и рот касаются чужого тела. Иногда мне виделось, что она ублажает какого-нибудь студента (в школе Ле Роси совместно обучались мальчики и девочки; это известие привело меня в ужасное смятение). Еще я ревновал ее к преподавателям. А однажды мне приснилось, что она собирается заняться любовью с парнем, который был точь-в-точь похож на ее брата. Знаете, когда мастурбируешь с такими мыслями в голове, особого удовлетворения это не приносит.

Если такие мысли посещали меня наяву, я отдергивал руку, включал свет и начинал вспоминать периодическую таблицу или принимал холодный душ. Но когда я засыпал, от этих видений избавиться было невозможно. Мои сны предавали меня. Я просыпался, задыхаясь, а моя пижама была запачкана спермой. Мне ничего не оставалось делать, кроме как дожидаться рассвета.

Когда наступила зима и окна покрылись морозным узором, сон перестал приносить мне отдых. Ночи терзали меня. Когда футбольный сезон закончился, я начал кататься на коньках, так как надеялся, что после многочасовых тренировок буду спать без задних ног. К сожалению, вместо этого меня записали в группу, которая занималась бегом с препятствиями, и все, что я получил, – это разбитые ноги, которые я постоянно расчесывал, сдирая струпья. В общем, спорт мне не помог. Тогда я отдал свой чемодан и сшитый на заказ гардероб одному моднику из шестого класса в обмен на сильное снотворное. Таблетки были упакованы в целлофановый пакет. Нелегкое это было дело – травиться этой дрянью. Если я выпивал одну таблетку, то чувствовал страшное возбуждение. Если две – то не просыпался, даже если Джакомо лил мне на лицо воду из своей трубки для гашиша. И видел вместо снов только пустую темноту.

С деревьев облетели все листья, а трава покрылась инеем. Солнце садилось в пять часов вечера. Как-то раз, когда я возвращался с последнего урока, то увидел новый блестящий черный «мерседес» седьмой серии, который недавно приобрел себе Брюс. Он стоял у знака, запрещающего парковку. Вокруг него толпились почти все, кто жил в общежитии. Казалось, еще секунда – и Брюс начнет раздавать автографы.

Он улыбался так, будто впереди нас ожидало только счастье, и ничего, кроме счастья. На нем повисли две перезрелые девицы. Коко я сразу узнал, потому что видел ее фотографии. Брюс обратился к блондинке, одетой в кожаные брюки:

– Я же говорил тебе, что он премиленький!

Все обалдели. Наверное, у него были хорошие новости – иначе Брюс не стал бы привозить с собой этих девиц. Он пошел мне навстречу, распахнув мне свои объятия.

– Она от тебя без ума, – тихо сказал он.

Мне это показалось странным.

– А что с Майей? – поинтересовался я.

Когда мы отошли подальше от толпы, он загадочно сказал:

– Главное – участие, а не победа.

– В каком смысле?

– А разве Майя ничего тебе не сказала?

– Нет, а что такое?

– Господи… Извини меня, но я думал, что ты уже в курсе… Потому и решил захватить с собой Фиби.

– Какое отношение Фиби имеет к Майе?

– Знаешь, Финн, я даже не знаю, как тебе объяснить. Майя поступила очень некрасиво. И несправедливо. Воспитанный человек никогда бы так не сделал. Она должна была поговорить с тобой… в общем, у нее появился новый парень.

У меня было такое ощущение, что меня засасывает в воронку гигантского унитаза.

– Спасибо, что сказал мне об этом. – Что ж, я это заслужил.

– Финн, мне очень жаль, что она так с тобой поступила.

– Я сам виноват.

– Приходи к нам ужинать. Фиби любит встречаться с парнями, которые младше ее.

– Что?

– Я бы не хотел показаться грубым и бесчувственным, но дедушка всегда говорил: «Если тебя бросили, то нужно встать и опять сесть в седло».

– В другой раз, хорошо, Брюс?

– Можешь всегда на нас рассчитывать.

Я направился в общежитие. Падал снег. Ничто не предвещало начала бури. Небо было ясным и спокойным, как вдруг снег стал падать такими густыми хлопьями, что, когда я оглянулся, все уже исчезло в белом вихре. Снег засыпал мои следы. Я, конечно, добрался до общежития, но некоторые в тот вечер заблудились.

Когда я вошел в комнату, то обнаружил все свои вещи перевернутыми. Джакомо чуть не плакал.

– Прости меня. Финн!

– Наплевать. – Честно говоря, комната выглядела сейчас куда опрятнее, чем утром, после того как я ушел на занятия.

– Не совсем. Комендант делал обыск, чтобы найти наркотики.

– И что, нас исключат?

– Нет. – Сказать по правде, я был даже немного разочарован. Странно, правда? – Но мне пришлось все смыть в унитаз: гашиш, лекарство от кашля, снотворное и даже «Ноудоз» [43]. Porco dio. A трубку я припрятал в дренажной трубе. Он пытался выудить ее из водостока при помощи плечиков для одежды. Несмотря на то что уже больше месяца я не представлял жизни без этих таблеток, я воспринял печальную новость довольно спокойно.

– Может быть, это к лучшему.

– Ой, не надо! Ты что, серьезно?

– Вполне серьезно.

В полночь Джакомо уже храпел, а я печатал последнее из тысячи слов своей истории греха и искупления. Это была моя собственная версия «Алой буквы» [44]. Не очень оригинально с моей стороны, но мне просто хотелось довести до конца хотя бы одно дело. К тому времени я уже придумал, как сбежать отсюда, и целый час пролежал на кровати одетым, слушая, как снегоуборочная машина ездит взад-вперед, убирая снег. Это было практически бесполезно, потому что он валил хлопьями, и на земле быстро вырастали новые сугробы. Сначала я собирался оставить записку, чтобы попрощаться, но мне было трудно подобрать подходящие слова. Интересно, додумался бы я до такого простого решения, если бы Джакомо не пришлось смыть мои таблетки в унитаз? Кто знает. Главное – никаких снов больше не будет. Я молча встал с кровати, открыл окно и надел головной убор шамана, который подарил мне Осборн. Наверное, этим я хотел показать, что думал о нем в тот момент. Потом целую минуту, которая продлилась очень долго, ждал, пока снегоуборочная машина отъедет в сторону. И сделал