– Нет, она его массажистка, – ответил я, и тогда он ослабил хватку и взглянул на меня так, будто я осмелился смеяться над ним. Как это тяжело – говорить правду.

Директор сидел, положив ноги на стол, и разговаривал по телефону. На стене висела старая картина, на которой был изображен священник, основавший эту школу. Он неодобрительно взирал на то, как директор вертит в руках макет библиотеки, которую обещал построить Осборн, если они меня примут. Директор сказал в трубку: «Мистер Осборн, позвольте еще раз поблагодарить вас за вашу помощь и средства, которые мы собираемся направить на строительство… Да, он уже здесь». Мне стало ясно, что нагоняя не будет.

Я не слышал, что ответил ему мой благодетель, но директор протянул мне телефон, прибавив при этом: «Можете говорить сколько хотите, мистер Эрл». Они разговаривали со мной очень мило и вежливо. Наверное, эта библиотека была нужна им позарез.

Как только они закрыли за собой дверь, я завопил:

– Так что там с Майей?

– Я же сказал… – Вместо голоса Осборна в трубке раздался какой-то противный треск. – Господи, да снимите же с меня этот слуховой аппарат. – Я и не знал, что он носит слуховой аппарат. Казалось, что он постарел за эти три дня. Его голос звучал очень раздраженно. – С Майей все в порядке, насколько это возможно, учитывая обстоятельства.

– Какие обстоятельства?

– Окружной прокурор – честолюбивый сукин сын. Этот писюн думал, что прославится, если ему удастся отправить мою внучку под суд.

– Почему они арестовали ее? Ведь дом подожгла не она? – От волнения у меня задрожал голос.

– К счастью, прокурору хватило ума, чтобы постичь мудрость этого логичного заключения. Я добьюсь того, чтобы этого ублюдка избрали в Конгресс, но сам за него голосовать точно не буду.

– Мистер Осборн, я полагаю, что не стоит обсуждать эту тему по телефону, – почтительно прервал его юрист.

То, как легко он признался в том, что дал взятку, конечно, достойно удивления, но еще более странно то, как я разволновался, услышав об этом.

– Но вы же знаете, что она этого не делала.

– Да, она так говорит, и я решил, что буду ей верить.

Я бы предпочел услышать другой ответ. Никому нельзя доверять.

– А что там делает мой дедушка? Надеюсь, вы не дадите этому старому ослу уговорить вас сослать ее в Оук-Нолл?

– Успокойся, Финн, никто не собирается запирать Майю в психушку. Твой дедушка действительно осел. Это факт. Но, к твоему сведению, именно он проводил психиатрическое обследование, результаты которого убедили прокурора, что она не могла поджечь дом.

Интересно, что дед получил за это? Грант? А может, место штатного психолога в одной из компании Осборна? Или таким образом он избавлялся от угрызений совести по поводу того, как поступил с моей мамой?

– Позвольте мне поговорить с Майей. – Мне нужно было только это.

– Она сейчас на пути в Швейцарию.

– Но если вы ей верите, то зачем ее наказывать?

– Если бы я хотел ее наказать, она бы… – Осборн осекся. – Майя должна окончить школу, правильно? Хоть какую-нибудь. Это я плачу за то, чтобы утрясти дело, и поэтому все будет так, как я считаю нужным. Ей будет лучше там, где никто из ее одноклассников и их родственников не будет знать о пожаре и о том, как она сбежала… и так далее. Ей бы здесь нелегко пришлось.

– Она спрашивала обо мне? – Я делал паузы после каждого слова, чтобы Осборн не слышал, как я всхлипываю.

– Майя сказала, что, если ты ей напишешь, она тебе ответит.

Я пытался убедить себя, что все могло быть намного хуже. Учитывая обстоятельства.

– А куда писать?

– Ну вот, так-то лучше. Слушай, знаешь что? Если ты станешь отличником – сказать по правде, сам-то я всегда был разгильдяем, – то на Рождество мы вместе полетим в Швейцарию, чтобы навестить Майю. Не исключено, что вам обоим выпадет удовольствие видеть, как я погибну героической смертью, катаясь на лыжах. – Старик хотел подбодрить меня. А может, и себя тоже. Потом он передал трубку Брюсу, чтобы тот продиктовал мне адрес.

– Финн, можешь писать на имя месье Буре, Ле Роси, Рю де Рен, 26, Женева, Швейцария.

Я решил, что Ле Роси – это название школы. Могу себе представить, сколько Осборн заплатил им, чтобы они ее приняли. Теперь я стал лучше понимать, как все делается в этом мире, – нравилось мне это или нет.

– А кто такой месье Буре?

– Воспитатель. Ну, как вы там с Джакомо уживаетесь? Он по-прежнему тешит свою плоть, не выключая свет?

– Ага.

– Тогда скажи ему, что та штука, которая торчит у него между ног, действительно похожа на пенис. Только размером меньше. – Старый Брюс вернулся! Какая радость. Настроение у меня улучшилось. Но тут он сказал: – Знаешь, Майе очень повезло: она может начать жизнь сначала. Мы оба должны сделать все от нас зависящее, чтобы она использовала этот шанс. – Это было что-то новое. Чем-то его тон подозрительно напоминал мамин. – Нам следует внимательнее относиться друг к другу. Финн.

– Точно. – Может, Брюс просто хотел меня утешить? Я опять повеселел.

– Так ты собираешься ей написать?

– А можно я позвоню?

– Это очень строгая школа. Никаких телефонных звонков. Наверное, это даже к лучшему. Нам бы не хотелось, чтобы туда названивали репортеры или тем более родители Пейдж и оскорбляли ее.

Родители Пейдж. О них я совершенно забыл. Теперь эти люди стали для меня всего лишь еще одним препятствием между мной и Майей.

– Хотя бы разок с ней поговорить.

– Ты же слышал, что сказал тебе дедушка. Старайся, учись – и повидаешься с ней на рождественских каникулах. Ты умеешь кататься на лыжах, Финн?

– Нет.

– Ну ты же способный! Мы с Майей быстро тебя научим.

– Ладно… пока. – Мне хотелось быстрее закончить разговор, чтобы не начинать опять клянчить.

– Всегда помни, что я люблю тебя, Финн.

Он говорил эти слова не так, как мама или бабушка с дедушкой. Это больше было похоже на то, как делала это Майя. Я ему верил.

Сначала я писал Майе каждый день, а через две недели стал писать через день. Мне было трудно выдумывать новые способы извиниться за Джилли. В школе было очень скучно. Мои дни были заполнены бессмысленной рутиной, и мне не хотелось снова и снова повторять рассказы о домашних заданиях, потому что я боялся показаться еще большим идиотом, чем был на самом деле. Когда обнаружилось, что мой учитель алгебры заодно является тренером студенческой футбольной команды, я тоже вступил в нее – Джакомо сказал, что он всегда помогает своим игрокам на экзамене. Я не гнушался использовать любую возможность, чтобы улучшить свои оценки. Лишь бы меня взяли в Швейцарию. В общем, я превратился в ботаника: засыпал, сидя над учебниками, искал незнакомые слова в словаре в кожаном переплете, присланном мне мамой, и занимался дополнительно, когда Джакомо и другие мои приятели развлекались в городе – покупали сигареты и кадрили девчонок. Невероятно, но тем не менее это правда – я прослыл зубрилой.

Была только одна проблема: Майя на мои письма не отвечала. Мистер Осборн каждые две недели звонил мне, чтобы узнать, как мои дела. Иногда Брюс тоже брал трубку. Они спрашивали, что мне пишет Майя, и я врал – говорил, что у нее все прекрасно и что она чувствует себя великолепно. Дело не в том, что мне было стыдно говорить им правду, а в том, что в глубине души я верил, что если буду повторять одно и