так что тот сразу заткнулся.

– Как Брюс до этого додумался? – спросил я Майю.

– Это папа ему подсказал.

– Похоже на то, что вам опять придется раздавать свои рождественские подарки.

– Мне все равно. Лишь бы у меня был ты.

Когда я только приехал сюда, мне бы наверняка понравилась идея притащить сюда малолетних головорезов, вооруженных самодельными бомбами и банками с краской. Представляю их в засаде у магазина. Тогда я бы сказал: «Все правильно. Пора этим толстосумам узнать, почем фунт лиха». Но теперь я сроднился с Флейваллем, и мне не хотелось видеть, как кто-то будет портить или менять этот мирок, превративший меня в совершенно другого человека – человека, не уделившего бы и минуты внимания парню, которым я был всего два месяца назад.

Майя сказала, что впервые люди стали уезжать с праздника, не дождавшись салюта. Наверное, это из- за того, что они его уже раньше видели, решил я. Но когда стали взрываться ракеты и небо покрылось цветистыми всполохами, я увидел, как Брюс пытается объяснить фермерам и владельцам шикарных усадьб, в чем состоит смысл этого благодеяния. Они слушали его с угрюмыми лицами. Его улыбка и обаяние искренности сменились пылкостью, страстностью. Глаза блестели, а выражение лица стало безумным. Он не привык к тому, чтобы люди холодно реагировали, когда ему случалось разговаривать с ними о чем бы то ни было.

– Ты даже не спросил меня о том, что за сюрприз я тебе подготовила. – Майя наклонилась ко мне поближе и прикоснулась губами к моему уху.

Гуки у меня покрылись мурашками.

– Так что это?

– Я решила, что не хочу ждать. Мы должны сделать это сегодня вечером.

Кровь с такой скоростью прилила к нижней части моего тела, что у меня закружилась голова.

– Ты уверена? – Мне хотелось, чтобы она повторила то, что сказала.

– Абсолютно.

– А где?

– В постели.

– В чьей?

– В моей, дурачок.

– А что, если твоя мама…

– Мы оба прекрасно знаем, что сегодня она выпила такое количество коктейлей, что не услышит, даже если в моей кровати бомба взорвется.

Мы никогда не говорили о том, что ее мама скрывает свое пристрастие к алкоголю. Оказывается, Майя знала, что я в курсе.

– А Брюс?

– Я предупредила его, что ты придешь. Он переночует у дедушки, чтобы мы свободнее себя чувствовали. Я столько раз его покрывала… так что уж такую малость он может для меня сделать.

– Но… – Не то чтобы я хотел, чтобы мои опасения оправдались, просто мне было важно предусмотреть все, что могло бы нам помешать.

– Я запру собак на кухне и открою дверь веранды. Ты войдешь в библиотеку. Прямо за письменным столом есть дверь – она выглядит так, будто это часть обивки. Внутри находится лестница, которая ведет в комнату для гостей. Рядом моя комната. У них общая дверь. Тебе даже в холл входить не придется.

Потом мы с Майей попрощались на глазах у мамы и Леффлера. Она спросила меня, не хотел бы я зайти завтра к ней, после того как закончу работать с фотографиями, и пообедать с ее семьей. Я закосил под дурачка и спросил у мамы разрешения. Ей это очень понравилось. Доктор Дик подскочил от радости – ему предоставилась прекрасная возможность напроситься в гости. «Что ж, раз уж ты будешь дома одна, не позволишь ли мне присоединиться к тебе? Я мог бы приготовить своего знаменитого coq au vin [40]». Да уж, представляю.

Брюс по-прежнему пытался убедить всех в том, насколько важна и благородна его затея. Я протянул ему пиджак. Он только рукой махнул: «Потом отдашь». На улице стало прохладнее, поэтому я надел его, когда мы ехали домой, сидя на заднем сиденье грузовика Леффлера. Этот докторишка был таким позером, что специально положил сзади охапку соломы, чтобы все думали, будто на его игрушечной ферме что-то растет.

Я лежал в постели целый час, не раздеваясь, и только потом тихо спустился с лестницы и побежал в темноте по траве. На мне по-прежнему был надет пиджак Брюса. Было очень холодно – я совсем не ожидал этого. Я пожалел, что не надел свитер, но продолжал бежать вперед. Интересно, Майя будет лежать в постели голой или на ней будут трусики и лифчик? Лучше бы на ней что-то было. Мне было трудно бежать – во-первых, мне мешал разбухший член, а во-вторых, борозды на недавно распаханном поле. За моей спиной светил месяц. На плечах у меня был пиджак. Помню, как я думал о том, какую длинную, элегантную тень отбрасываю на распаханную землю. Вдруг мне в затылок что-то ударило.

Удар был таким резким и неожиданным, что я упал прямо лицом в землю, не успев даже почувствовать боли. Я лежал прямо посредине поля. Казалось, что-то упало на меня прямо с неба. Я приложил руку к затылку. Текла кровь, она струилась сквозь мои пальцы. Сердце бешено заколотилось. Я прикладывал руку к жгучей, отзывавшейся болью ране, как вдруг на голову мне накинули мешок. Меня стали пинать ногами. Раз, другой, в левый бок, потом в правый. Когда я завопил и попытался снять мешок с лица, ботинком меня ударили по шее. В рот мне попала земля, и я стал задыхаться. Последнее, что я помню, – это как кто-то сел на меня и придавил мое лицо к земле.