– Ну, пятна – это еще не болезнь, – пренебрежительно поморщился капитан. – Не отключайтесь, для вас есть сообщение из Сектора.

Экран замигал, затем Сенин увидел изображение Макреева.

«Здравствуй, инспектор, – покровительственно улыбнулся тот. – Как видишь, все у нас получается, все происходит, как мы и задумывали. Скоро полетишь домой, обнимешь молодую жену. И не с пустым карманом. И если до сих пор думаешь, что мы плохие ребята – пересмотри свою позицию. Мы никого не убили, никого не ограбили и, что особенно важно, не оставили людей без помощи. Так что, заканчивай скорее дела – и наслаждайся жизнью. Твоя совесть чиста».

«Надо же, – удивился Сенин. – Даже прокламацию для меня заранее записали. Интересно, у них есть второй вариант? На случай, если ни хрена бы у нас не получилось?»

После ужина он сидел в своей комнате и листал каталог с яхтами. Послание от Макреева настроило его на чемоданное настроение. Перед глазами так и маячил образ большой фарфоровой чашки с какао. Уже хотелось считать дни, когда кончится эта экспедиция, когда большой и быстрый лайнер унесет его прочь от этой заледенелой тверди, где под землей копошатся тихие, но безжалостные убийцы с человеческими лицами.

Рядом стояла пустая ополовиненная бутылка с настойкой, которой Сенин разжился у заботливой Ангелины. Правда, ему показалось, что она здорово обиделась, когда он взял бутылку, развернулся и ушел.

Надоело все до чертиков. Пора в новый дом. В тепло. В тишину и покой. К чашке с какао.

Вошел Валенски – хмурый и подавленный. Присел где-то в углу и горестно вздохнул.

– У нас проблемы? – поинтересовался Сенин.

Валенски вяло покачал головой.

– Устал я что-то сегодня, – безжизненно проронил он. – А ты чего один сидишь?

– А с кем мне сидеть?

– С кем-нибудь. Стемнеет скоро... сам понимаешь.

– Надоело уже бояться. – Сенин захлопнул свой каталог. Потом отхлебнул из бутылки. – Сам не знаю, кого боюсь. Есть он или нет – кто мне скажет?

– Есть, – упрямо произнес Валенски.

Сенин встал и открыл створку шкафа, где было зеркало. Критически осмотрел себя с головы до ног. Потом выхватил пистолет и направил в собственное отражение.

– Ты что делаешь? – испугался Валенски.

– Да ничего... – пожал плечами Сенин. – Упражняюсь в прицеливании по самому себе.

Он внимательно посмотрел своему отражению в глаза.

– Так вот ты какой, двойник-убийца, – медленно произнес он. – Сволочь проклятая... На-ка тебе пулю в лоб!

– Так не получится, – с сожалением улыбнулся биолог. – Ты не сможешь. Он не будет вызывать тебя на честный бой, он просто нападет сзади и проломит голову.

– Кто – он? Вот этот? – Сенин ткнул пальцем в зеркало. – Да его нет! Он просто мое отражение. Он ничто.

– Откуда ты знаешь, что его нет? – произнес Валенски с каким-то недобрым придыханием. – Ты же его видишь.

– Я вижу стекляшку. А в ней – отражение, которое ничем не может мне угрожать.

– А если может? А если отражения повсюду охотятся на людей и занимают их место. Мы ведь на этом свете ничего не знаем точно.

Сенин присел на кровать и удивленно посмотрел на Валенски.

– Тебе не кажется, – сказал он, – что мы все тут уже капельку сбрендили?

Он взял бутылку, подержал на весу и отставил в сторону.

– И даже не капельку. Вот, и на спиртное меня как-то подозрительно часто тянет...

Его взгляд упал на клоки «мочалки», торчащие по углам.

– Валенски, командование интересуется, когда подействует твое зелье?

– Уже действует.

– Да нет же. Гляди, пожалуйста, цветет буйным цветом. И нич-чего с ней не делается.

– Делается. Ты просто не видишь, она... она уже другая. Она умирает. – Биолог нагнулся, вырвал клок и поднес к самому лицу Сенина. – Вот, посмотри получше.

– Убери от меня, – сморщился Сенин.

У Валенски в этот момент было совершенно необычное выражение лица. Вдруг показалось, что он владеет некой сверхъестественной чувствительностью, которая позволяет ему насквозь видеть все травинки и знать, что делается у них внутри.

Вдруг он поднял на Сенина глаза, собрался с духом и сказал:

– Ганимед, вообще-то у нас проблемы.

– Та-ак... – процедил Сенин. – Конечно! Я просто знал, что без проблем не обойдется. Ну, говори.

– Я про эту болезнь...

У Сенина екнуло сердце.

– Ну, говори, не томи!

– Это мы ее привезли.

– Извини, не понял.

– Это мой грибок. Он почему-то поражает людей. Нет, не людей! Я хотел сказать, подражателей. В общем, через какое-то время тут будет полномасштабная эпидемия...

Валенски умолк, затравленно глядя на Сенина.

– Интересно, очень интересно. – Сенин нервно встал, прошелся по комнате. – Значит, вместо того чтобы убить грибницу, эта плесень отравит все поселение?

– Почему «вместо»? Она уничтожит грибницу, в этом нет сомнений.

– А что будет с народом?

– А этого я пока не знаю. Но ты не волнуйся, тебе бояться нечего.

– Нашел, чем успокоить! Этого нельзя было предвидеть? Разве было неясно, что твой грибок подействует не только на «мочалку», но и на ее «плоды»?

– Нет-нет. – Валенски энергично замотал головой. – Я же не идиот, я знаю, что делаю. Мой грибок ориентирован на совершенно иную молекулярную схему. Подражатели – это фактически люди, споры просто не могут прижиться на их тканях. Им там, проще говоря, кушать нечего.

– Но оказалось, что очень даже можно покушать, так?

– Я не знаю, почему это происходит. Просто мистика.

– Мистика? В мистику я не верю. – Сенин остановился и вдруг заорал в полный голос: – Валенски, ты представляешь, во что мы вляпались?! Ты понимаешь, что мы натворили, гений хренов?

– Подожди, подожди! – Биолог поднял руки, словно защищаясь. – Еще ведь ничего неизвестно. Это всего лишь пятна на коже. Я только об одном прошу – не сообщай ничего на рейдер. Потерпи совсем чуть- чуть, пока мы не выясним хоть что-то!

Сенин сел.

– Так-так-так... – Он забарабанил пальцами по колену. – Вообще-то, местные врачи особо не паникуют. И еще Ангелина мне говорила, что есть какая-то мазь...

– Да какая мазь, какие врачи?.. – Валенски горестно всплеснул руками. – Что они могут знать, эти врачи, если даже я пока ничего не понимаю?

– Но какое-то лекарство в принципе возможно?

– В принципе все возможно. Я, между прочим, только этим сегодня и занимался.

– Чем ты занимался?

– Посетил лагерь-изолятор, взял соскобы у больных. Сейчас препарат в термостате, завтра надеюсь получить опытную культуру. Тогда уже будем смотреть. Попробую сразу сделать вакцину. С врачами у меня полное понимание.

– Слушай, Валенски, надо сообщать, – твердо заявил Сенин.

– Умоляю!