Так и увидел меж них я ту, что всех прочих затмила, Ту, чьи взоры во мне пламя недуга зажгли, Ибо прекрасней ее не могла б и Венера казаться. Счел я, что перед собой вижу царицу богов. Гнев на меня затаив, Купидон мне подстроил ловушку: С девой прекрасной меня он злоумышленно свел. Спрятался неподалеку божок вероломный в засаде И наготове держал стрелами полный колчан. Время не стал он терять и, позицию быстро меняя, С девичьих уст и ланит, персей, чела и ресниц Мне в беззащитную грудь смертоносные стрелы направил. Горе! Без промаха цель ими была пронзена. Сердце зашлось у меня от боли, досель незнакомой. Разом охвачен я был пламенем страстной любви. Та же, кто в муке моей была мне единой утехой, Скрылась, и не сумел взгляд мой ее отыскать. Дальше пошел я растерянно, полон немою печалью, Но не раз замедлял шаг, порываясь назад. Тело покинув, мой дух стремился вослед незнакомке. Плакал я, чтоб облегчить горечь потери своей. Так об утраченном небе, откуда был сброшен на Лемнос, Сын Юноны Вулкан после паденья скорбел. Так и Амфиарай,[581] с колесницею в Орк[582] низвергаясь, Взоры назад устремлял вслед исчезавшему дню. Что же мне делать, несчастному? Сломленный бременем горя, Я не могу ни любить, ни позабыть о любви. О, если б вновь довелось мне свидеться с милою девой, Я бы поведал в слезах ей о терзаньях своих! Может быть, все же душа у нее адаманта не тверже; Может быть, внимет она скорбным моленьям моим… Разве страдал кто-нибудь от любовного пламени горше? Всем, кто влюблен, я могу страшным примером служить. Так пощади, Купидон! Коль скоро любовь — это нежность, Быть жестоким тебе, богу любви, не к лицу. Я необорным оружием лук твой считаю отныне; Верю, что стрелы твои ранят больней, чем огонь. На алтарях твоих храмов дары мои будут дымиться: Первый и высший теперь ты для меня меж богов. Я умоляю: избавь от мучений меня! Нет, не надо; Ибо — бог весть почему — сладок любовный недуг. Не откажи лишь в одном: уж коль суждено мне влюбиться, Одновременно стрелой сердце нам с девой пронзи.

ЭПИГРАММЫ[583]

На пороховой заговор

Фокс, посягая на жизнь короля и всех лордов британских, Ты лицемерно решил — иль я не понял тебя? — Выказать кротость отчасти и делом лжеблагочестивым Хоть для виду смягчить мерзостный умысел свой. Вот почему вознамерился на колеснице из дыма И языков огня ты их поднять до небес. Словно пророка,[584] который был некогда пламенным вихрем В рай с иорданских полей, Парке назло,[585] унесен.

На него же

Уж не мечтал ли ты, зверь, в берлоге своей семихолмной[586] Этим путем короля на небеса вознести? Коль от кумира, которому служишь ты, польза такая, Просим тебя мы услуг впредь не оказывать нам, Ибо и без твоего сатанинского взрыва Иаков, С жизнью простясь, воспарил к звездам в назначенный час. Лучше свой порох истрать на идолы и на монахов, Толпы которых сквернят впавший в язычество Рим: Ведь, не взорвавшись, они вовеки не смогут подняться Вверх по тропе, что ведет нас от земли к небесам.

На него же

Вздором смешным почитал Иаков чистилища пламя,[587] Через которое в рай якобы входит душа. Десятирогая гидра с тройною латинской тиарой,[588] Слыша насмешки его, так пригрозила ему:
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату