Поэтому и во все последующие годы - вплоть до последних лет существования коммунистического режима - сохранялась система

негласных преимуществ по признаку социального происхождения 'из рабочих и крестьян' и вполне гласных и очень весомых

преимуществ 'производственникам', для которых существовал отдельный конкурс на заранее выделенное число мест с несравненно

более низким проходным баллом (за исключением ряда самых престижных вузов им практически было вполне достаточно сдать на

'тройки'). Эта практика поддерживалась идеологически в печати, публицистике и научной литературе (излюбленным сюжетом

социологических исследований было изучение социального состава студентов как фактора 'становления социальной однородности

советского общества'): 'Соответствие между удельным весом различных социальных групп, пополняющих ряды интеллигенции и

социальной структурой общества не устанавливается стихийно. Проблема регулирования социального состава пополнения

интеллигенции не исчезает после победы социализма и вступления общества в этап развитого социализма... Очевидно, что при таких

бурных темпах количественного роста интеллигенции, ослабление внимания к регулированию социального состава пополнения

интеллигенции создавало простор для действия ряда стихийных факторов, которые неизбежно нарушали сложившееся соответствие

между удельным весом различных социальных групп, пополняющих ряды интеллигенции и социальной структурой общества' (99).

Обычно констатировалось, что 'в зрелом социалистическом обществе социальная политика в области высшего и среднего

специального образования направлена на то, чтобы среди студентов удельный вес выходцев из рабочих семей приблизительно

соответствовал удельному весу рабочего класса в социальной структуре общества. Поэтому в целях усиления притока детей рабочих в

вузах осуществляется социальное регулирование социального состава студенчества' (100).

При выработке правил приема в вузы решающее значение всегда имели идеологические соображения. Советские философы

констатировали, что такой громадный рост (с 3 млн. лиц умственного труда в 1926 г. до около 36 в 1976 г.) был бы в принципе

невозможен за счет 'самовоспроизводства' интеллигенции, но достижение 'социального равенства' в сфере образования находили

'связанным с преодолением известного противоречия', которое состояло в том, что 'социалистическое общество заинтересовано,

чтобы в вузы отбирались наиболее подготовленные и способные молодые люди. В то же время при отборе поступающих только по

знаниям фактическим преимуществом бы пользовались выходцы из среды интеллигенции'. Однако в эти годы даже им приходилось

признавать, что разрешить это противоречие путем возвращения к системе классового отбора невозможно, и что меры 1958 г. также

себя не оправдали как приведшие к снижению уровня знаний поступающих (101). Речь шла даже о 'необходимости всемерного

улучшения конкурсного отбора в вузы и о регулировании социального состава студенчества преимущественно педагогическими

мерами' (главным образом помощи ряду категорий абитуриентов по восполнению пробелов в знаниях) (102). Для оправдания же

'остатков неравенства' был придуман следующий остроумный довод: 'Принимая сегодня в вузы наиболее подготовленных (эта

'крамола' требовала 'оправдания' - С.В.), общество стремится обеспечить ускоренное развитие производительных сил, науки и

культуры, а тем самым и дальнейшее продвижение по пути 'выравнивания шансов'. Использование остатков социального неравенства

в качестве рычага для движения к социальному равенству - такова общая диалектическая закономерность развития социализма' (103).

11 ноября 1981 г. при Минвузе был создан 'Научно-методический совет по формированию контингента студентов высших учебных

заведений' (104), включивший в свой состав этих деятелей, которые смогли найти там достойное применение своим идеям.

В дальнейшем, правда, когда с середины 80-х все более модной стала идея 'профессиональной ориентированности' те же люди

ратовали за 'повсеместное внедрение состязательности' и благожелательно писали о том, что 'принцип конкурсного отбора в вуз

отнюдь не поколеблен', напротив, 'отступление от него, зачисление в вузы вне конкурса или на льготных условиях все более

воспринимается как нечто архаическое, отрицательно сказывающееся на качестве подготовки специалистов' (105). Но предложения,

прямо способствующие воспроизводству интеллигенции из своей среды встречали отпор: 'Некоторые специалисты в области

профессиональной ориентации предлагают увеличить процент приема в институт детей медицинских работников даже с более низким

проходным баллом... Это предложение представляется наивным: отнюдь не всегда семейная атмосфера формирует призвание и

необходимые личностные качества' (106). К середине 80-х годов тон высказываний вообще стал более осторожным, и один из

ведущих специалистов по 'улучшению социального состава студентов 'писал уже, что считать неравенство при поступления в вузы

из-за различия в культурном уровне семей 'односторонне', ибо полное равенство возможно только при коммунизме и переносить его

требования на социализм нельзя, 'в реальных ситуациях не только при наборе в вузы, но и при выдвижении кандидатов на более

высокие должности, например, приходится (!) исходить из фактической готовности человека к осуществлению тех или иных функций'

(107).

Если посмотреть на эволюцию правил приема до середины 80-х годов, то станет ясно, что они всемерно способствовали увеличению

внеконкурсного приема и постоянно расширяли как раз права лиц, имеющих худшую по сравнению с обычными выпускниками школ

подготовку. Круг лиц, принимаемых в обход общих экзаменов, постоянно расширялся по трем направлениям: прием без экзаменов,

прием вне конкурса и льготы при конкурсе.

С точки зрения социального состава студентов существенное значение имело то, что к школьным медалистам (очень редкая

категория) были приравнены выпускники ПТУ и техникумов, имеющие диплом с отличием (категория гораздо более