этот поджог был продуманным действием со стороны Александра, которому противился Парменион. Целью его было объявить всей Греции, что война отмщения за поруганные отеческие святыни – выиграна. Можно сомневаться в мудрости такого поступка, поскольку это могло подтолкнуть старых македонских воинов к мысли о завершении войны и похода, чего Александр хотел меньше всего.

Развалины Персеполя все еще являют собой впечатляющее зрелище; и во времена Омара Xайяма, как и теперь, они назывались Троном Ямшида, и поэт верил, что под ними погребена и усыпальница Кира. Им поэт посвятил 17 – й катрен Рубай. Могила Кира находилась и до сих пор находится в Пасаргадах (описание ее см.: Страбон. XV).

Александр зимовал в Персеполе и тогда же узнал о том, что вскоре после сражения при Арбелах Антипатр в Греции разбил и убил в жестокой долгой схватке близ Мегалополя спартанского царя Агиса. Город в Аркадии, основанный Эпаминодом, все еще носит это название. Таким образом была устранена последняя угроза у Александра в тылу; Спарта наконец вынуждена была вступить в Коринфский союз.

После поражения при Арбелах Дарий в сопровождении сатрапа Бактрии Бесса и других сатрапов с их греческими наемниками устроил свою штаб-квартиру в Экбатанах (Хамадан), откуда он выслал обоз к Каспийским Воротам, теперь известным как перевалы Сиалек и Садар. Когда в середине лета Александр узнал о местонахождении Дария, он немедленно отправился в Мидию. В трех днях пути от Экбатан его встретил сын Артаксеркса III Бистан и сообщил, что Дарий с 3 тыс. всадников, 6 тыс. пехотинцев и 7 тыс. талантов покинул Экбатаны пять дней назад. Намерением Дария было отойти через Парфию и Гирканию в Бактрию, опустошая земли на своем пути, чтобы предотвратить возможное преследование.

Поскольку союзная война была закончена, Александр расплатился в Экбатанах с фессалийскими и греческими союзниками и отправил их назад в Грецию с даром в 2 тыс. талантов. С этого времени он стал активно использовать наемников, но не в качестве ударной силы, но для того, чтобы укомплектовывать гарнизоны в персидских провинциях, которые он завоевывал. Это была мудрая политика, поскольку большинство наемников были люди или бездомные, или изгнанники. Он также распорядился, чтобы все богатство, которое он захватил в Сузах, Персеполе и Пасаргадах, всего около 180 тыс. талантов, было переправлено в Экбатаны и хранилось там в крепости. Это несметное богатство он доверил Гарпалу, своему имперскому казначею, с приказанием начать чеканку монеты в царских минах и в золотых статирах и серебряных тетрадрахмах. Охрану имперской казны он поручил Пармениону, который также был назначен ответственным за коммуникации к востоку от Экбатан. Для этой цели Александр предоставил в его распоряжение мощный отряд фракийских наемников.

После этого он отправился на поиски Дария и через одиннадцать дней прибыл в Раги (в пяти милях юго-восточнее Техрана), расположенные, как пишет Арриан, в одном дне пути от Каспийских Ворот, если нестись так, как Александр, – а фактически в 44 милях к западу.

В Рагах Александр узнал от дезертиров, что Дарий прошел через перевал; это означало, что он не сумеет настичь его по крайней мере несколько дней, поэтому перед тем, как возобновить преследование, он решил дать пятидневную передышку своему измученному войску и лошадям. Затем он двинулся к Воротам, расположился там лагерем и на следующий день, пройдя ущелье, разбил лагерь на другой стороне, вероятно, в Арадане, откуда он выслал фуражиров для пополнения запасов, поскольку местные жители сообщили, что страна, раскинувшаяся впереди, – безводная пустыня. Там ему сдался бежавший от Дария знатный вавилонянин Багистан, который сообщил, что Бесс низложил Дария и держит его в плену. Александр даже не стал дожидаться посланных накануне фуражиров, но во главе отряда лучников устремился вперед с двухдневным запасом продовольствия. Они шли всю ночь до полудня следующего дня, потом отдыхали до вечера, затем вновь двигались вперед, пока не достигли селения, откуда бежал Багистан. Там Александр узнал, что командование принял на себя Бесс.

Несмотря на то что люди и лошади устали, он продолжил преследование. Отряд вновь выступил в путь ночью и к полудню следующего дня прибыл в селение, где за день до этого находился Бесс. Здесь Александру показали короткий путь через пустыню, воспользовавшись которым он мог опередить Бесса; однако, поскольку его пехота уже не могла идти дальше, он спешил 500 своих всадников и посадил пехотинцев на коней. К вечеру он двинулся дальше и, как говорит Арриан, «несся рысью». После того ночного марша в 47 миль «он неожиданно перед наступлением сумерек наткнулся на преследуемых», бредущих в беспорядке и безоружных. Их оружие, вероятно, находилось в повозках, так было принято. Бесс заколол Дария, а сам сумел скрыться с 600 всадниками, и, когда Александр приблизился, он обнаружил, что его соперник мертв. Он отослал его тело в Персеполь, чтобы устроить ему царские похороны, а «его дети получили от Александра царское воспитание и образование, как если бы их отец все еще находился на троне» (Арриан. III).

Дарий был убит около Дамгхана или Шахруда; Дамгхан – в 208 милях от Каспийских Ворот, а Шахруд – в 253. То или другое расстояние было преодолено в семь дней; если первое – то дневной переход составлял около 29 миль, если последнее – то 36 миль в день – поразительная скорость, если учесть, что был разгар лета и местность представляла собой безводную пустыню[97].

Для Александра смерть Дария была не просто выгодна, но и необходима. Останься он в живых, вокруг него постоянно возникали бы опасные интриги, а уничтожить его физически Александру не позволял кодекс царской чести. Гибель прежнего царя решила дело, поскольку она поднимала Александра, по праву завоевателя, до положения великого царя, и его гений подсказывал ему, что для того, чтобы его империя состоялась, он должен преодолеть вековой антагонизм между греками и персами. С его окончательной победой в империи больше не было ни победителей, ни побежденных. Александр также понял, что существование империи зависит не только от его стараний, но от доброй воли и согласия входящих в нее народов; чтобы стереть опыт завоевания из их памяти и показать, что он один из них, – он принял при своем дворе персидский этикет и носил персидское платье. Он требовал, чтобы персы оказывали ему такие же почести проскинезы, какие оказывали Дарию, и в самом деле, персы перестали бы его уважать, не требуй он этого. Что же касается платья, то Плутарх сообщает, что он остановился на среднем варианте «потому ли, что умышленно подражал местным нравам, хорошо понимая, сколь подкупает людей все привычное и родное, то ли готовясь учредить поклонение собственной особе, он хотел таким способом постепенно приучить македонян к новым обычаям. Но все же он не пожелал облачаться полностью в мидийское платье, которое было слишком уж варварским и необычным, не надел ни шаровар, ни кандия, ни тиары, а выбрал такое одеяние, в котором удачно сочеталось кое-что от мидийского платья и от персидского… Зрелище это было поистине тягостным для македонян…» (Плутарх. Александр. 45. Пер. М. Ботвинника.)

В отличие от Гефестиона и Кратера, которые разделяли его примирительную политику, общая масса македонян не могла понять его мотивов. Это были воины, и понять восточный наряд Александра и его требование почитать его на персидский манер, равно как и его желание стереть из памяти подданных тот факт, что он завоеватель, – было им не под силу; теперь, когда победа была завоевана, всё, чего они хотели, – пользоваться ее плодами и радоваться жизни. После гибели Дария они стали думать, что пора кончать войну, чтобы вернуться домой с богатой военной добычей. То, что такие настроения присутствовали, подтверждается тем, что Александр счел нужным созвать войсковой сбор и ясно сказать всем о необходимости дальнейшего наступления. (См. Курций. VI, 6—10). Xотя силой своего авторитета он сумел убедить воинов в правильности такого выбора, их мучила тоска по дому и мирной жизни и политика Александра по-прежнему оставалась им чужда.

Александр не стал преследовать Бесса, отступавшего в Бактрию, но предпринял поход к Эльбрусу, чтобы подчинить племена тапуров и мардов – марды никогда не признавали господства персов – и заставить сдаться тех сторонников Дария, которые с остатками греческих наемников пытались спастись бегством. Это было необходимо, поскольку следовало обезопасить тыл, прежде чем начинать преследование.

Двумя колоннами, одна под командованием Кратера, который заменил Пармениона в качестве заместителя главнокомандующего, другая – под его началом, Александр стремительно прошел предгорья и подчинил племена, там проживавшие; после этого ему сдались хилиарх (визирь) Дария Набарзан, его парфянский и тапурийский сатрапы Фратоферн и Автофрадат, отец Фарнабаза Артабаз и 1500 греческих наемников в сопровождении греческих посланников, аккредитованных при персидском дворе. Набарзан получил прощение, два сатрапа были восстановлены в должности, а Артабаза приняли с почестями и дали