человек становится сонный, высыпает рябо́, распухает и лопается грибом. Двинулись, предводимые некою радугоглазой аптекою, бутыли карболочные выдвинув в бойницы, лазареты, лечебницы, бол ьницы. Вши отступили, сгрудились скопом. Вшей в упор расстреливали микроскопом. Молотит и молотит дезинфекции цеп. Враги легли, ножки задрав. А поверху, размахивая флаг-рецепт, прошел победителем мировой Наркомздрав. Вырывается у Вильсона стон, — и в болезнях побит и в еде, и последнее войско высылает он — ядовитое войско идей. Демократизмы, гуманизмы — идут и идут за измами измы. Не успеешь разобраться, чего тебе нужно, а уже философией голова заталмужена. Засасывали романсов тиной. Пением завораживали. Зав лекали картиной. Пустые головы книжками для веса нагрузив, пошел за профессором профессор. Их молодая встретила орава, и дулам браунингов в провал рухнуло римское право и какие-то еще права. Простонародью очки втирая, адом пугая, прельщая раем, и лысые, как колено, и мохнатые, как звери, с евангелиями вер, с заговорами суеверий, рясами вздыбив пыль, армией двинулись чернобелые попы. Под градом декретов от красной лавины рассыпались попы, муллы, рав вины. А ну, чудотворцы, со смертных одр встаньте-ка! На месте кровавого спора опора веры валяется — &# 8196; Пётр с проломанной головой собственного собора. Тогда поэты взлетели на́ небо, чтоб сверху стрелять, как с аэроплана бы. Их на приманку академического пайка заманивали, ждали, не спустятся пока. Поэты бросались, камнем пав, — в работу их, перья рифм ощипав! В «Полное собрание сочинений»,
