— Может, на вас и снизошло озарение, но лично я не получила особого удовольствия. Мне не нравится врать бедной женщине, потерявшей сына, и шнырять повсюду, выдавая себя за кого-то другого. Такие вещи давались мне легче, когда я служила в «Фибе», но я там больше не работаю, такие дела. И мне не нужно, чтобы меня смешивали с грязью.

Холмен уставился на нее. Большую часть ночи он сокрушался, что втянул Поллард в это дело, а теперь чувствовал себя просто идиотом.

— Простите. Я не думал, что все так обернется.

— Проехали. Знаю, что не думали.

Она явно находилась сейчас в дурном настроении, и Холмен не знал, что сказать. Чем больше он думал о том, сколько Поллард делает для него, тем большим дураком себя ощущал.

— Простите.

Она скривилась, и Холмен решил больше не извиняться. Он попытался сменить тему.

— Думаю, Элли знает что-то важное. Вы сможете найти ее, несмотря на отключенный мобильник?

— У меня есть друг в «Фибе», который нам поможет. Он пробьет номер по базе данных и узнает прежнего владельца, даже если тот больше не пользуется телефоном.

— И много времени это займет?

— Миллисекунды. База данных в компьютере.

— А почему она не числилась в списке свидетелей?

— Потому что никто не знал о ней, Холмен. Черт!

— Извините.

— Вот почему это важно. Копы не знают о ней, а Фаулер знал. Следовательно, он черпал информацию из неизвестного нам источника.

— Фаулер и тот пятый.

Поллард мельком взглянула на него.

— Да, и он тоже. Я собираюсь поговорить с этой девушкой, Холмен. Хочу узнать, что она им сказала.

Холмен погрузился в раздумья. Они ехали на запад по Мэйн-стрит к реке. Он тоже прикидывал, что такого могла сообщить им Элли.

— Может, она назначила встречу под мостом, чтобы разделить деньги?

Поллард даже не посмотрела на него. Помолчав, она пожала плечами.

— Увидим. Я снова перелистаю телефонные счета. Вдруг они вели переговоры? Тогда станет ясно, стоит ли ее искать. Позвоню вам позже, когда раскопаю что-нибудь новенькое.

Холмен наблюдал, как Поллард ведет машину. Он чувствовал себя виноватым за то, что ей придется провести еще один день, занимаясь его проблемами.

— Послушайте, я искренне благодарен вам за все ваши хлопоты. Я вовсе не собирался ворошить прошлое.

— Забудьте.

— Мы уже обсуждали это, но понимаете, мне хотелось бы расплатиться с вами. По крайней мере, за бензин, раз уж вы не даете мне вести машину.

— Если нам понадобится бензин, я позволю вам заплатить за него. Вам станет легче?

— Не хочу превращаться в головную боль. Просто мне неудобно, что вы тратите на меня столько времени.

Поллард промолчала.

— Ваш муж не против? — спросил Холмен.

— Давайте не будем говорить о моем муже.

Холмен почувствовал, что переступил черту, поэтому невольно замолчал. Еще на той первой встрече в «Старбаксе» он заметил, что она не носит кольца. Но она упоминала о детях, и он не знал, что думать. Теперь он жалел, что вообще коснулся этой темы.

Долгое время они молчали. Когда они переезжали через реку, Холмен постарался разглядеть мост 4 -й улицы, но тот был слишком далеко. Он удивился, когда Поллард вдруг заговорила.

— У меня нет мужа. Он умер, — сказала она.

— Простите. Я полез не в свое дело.

— Вы преувеличиваете. Мы жили раздельно и собирались развестись по обоюдному желанию.

Поллард пожала плечами, так и не взглянув на Холмена.

— А как насчет вас? Как у вас отношения с женой?

— Мамой Ричи?

— Да.

— Мы никогда не были женаты.

— Понятно.

— Если бы я мог повернуть время вспять, я бы непременно на ней женился. Но я осознал это только в тюрьме.

— Некоторые люди никогда не усваивают уроков, Холмен. По крайней мере, вы что-то поняли. Может, все еще наладится.

Холмен почувствовал приближение неизбежного приступа трусости, но, взглянув на Поллард, увидел, что она улыбается.

— Просто не верится, что вы вернулись, чтобы починить ее вентилятор.

Холмен пожал плечами.

— Это было классно, Холмен. По-настоящему здорово.

Холмен смотрел, как приближается Юнион-стейшн, и вдруг понял, что тоже улыбается.

Когда Поллард высадила его, Холмен не сразу покинул Юнион-стейшн. Он подождал, пока она уедет, и направился на Ольвера-стрит. Группа мексиканских танцоров, наряженных в блестящие, переливающиеся перья, под ритмичную барабанную дробь исполняла пляски тольтеков. Ритм был простым и быстрым, а танцоры двигались так стремительно, что казалось, будто они не касаются земли.

Холмен постоял, посмотрел, потом купил чурро и двинулся вдоль по улице. Туристы со всего мира толпились в лавчонках и переулках, разглядывая сомбреро и другие мексиканские сувениры. Холмен шагал, увлекаемый толпой. Он глубоко дышал, чувствовал, как приятно пригревает солнце, и наслаждался вкусом чурро. Он шел вдоль ряда мелких магазинчиков, как вдруг остановился как громом пораженный. Холмен внезапно ощутил легкость, какой не чувствовал уже очень давно. Когда заключенные после длительного срока оказываются на свободе, они часто испытывают ту разновидность агорафобии, которую следователи называют «страхом жизни». Свобода дает человеку право на множество путей, и среди них есть поистине пугающие. Каждый выбор скрывает в себе возможность неудачи и может стать шагом обратно в тюрьму. Такие нехитрые решения, например, выйти ли из комнаты и в каком направлении идти, зачастую глубоко унижают человека и лишают его способности действовать. Но теперь Холмен испытал облегчение и понял, что страх позади. Он снова становился свободным, и это замечательно.

Ему пришло в голову, что неплохо было бы пригласить Поллард пообедать, раз уж она не позволяла ему оплачивать свое время. Он представил, как они вдвоем заходят во французский ресторан «У Филиппа» или едят тако в какой-нибудь мексиканской закусочной, но потом осознал, насколько это глупо. Она могла понять его превратно и, возможно, не захотела бы с ним больше видеться. Холмен велел себе быть поаккуратнее. Возможно, он еще не так свободен, как ему кажется.

Холмену расхотелось есть, поэтому он сел в машину и направился домой. Внезапно зазвонил телефон. Он надеялся, что это Поллард, но определитель номера показал, что на проводе Чи. Холмен взял трубку.

— Привет, братишка, — поздоровался он.