парторганизацию Грузии.

Разумеется, это не было борьбой за нравственное очищение общества, а служило лишь средством в борьбе за власть. Глубинные причины коррупции не устранялись, и новые руководители, пришедшие на место снятых и осуждённых, включались в сложившуюся систему. И так же, как и их предшественники, они брали взятки с нижестоящих и давали соответствующую долю вышестоящим. Возможно, теперь им приходилось делать это, соблюдая более строгие правила конспирации. Но главное, — борьба с коррупцией носила выборочный характер. Андропов направлял удары против тех, кто либо сами могли стать помехой в его карьере, либо прикрывали собой его конкурентов в борьбе за власть.

В Грузии главным объектом атаки Андропова стал первый секретарь парторганизации республики Мжаванадзе, жена которого якобы носила драгоценный бриллиант, где-то похищенный и объявленный в розыск в системе Интерпола. Жена Мжаванадзе, поставленного в трудное положение, будто бы подарила бриллиант жене Брежнева.

Исподволь готовясь к охоте на самого Генсека, Андропов усыплял его бдительность, время от времени открывая зачатки антибрежневских заговоров, и благодаря этому становился для Брежнева всё в большей степени незаменимым помощником. Андропов руками Брежнева устранял своих собственных врагов под видом борьбы против врагов Брежнева. Вот как это делалось.

Постепенно из членов Политбюро (тогда Президиума) ЦК, пришедших к власти вместе с Брежневым, удалялись его бывшие соратники. К 1979 году в нём из его первоначального состава остались только «члены триумвирата» — сам Брежнев, Косыгин и Подгорный.

Косыгин, хотя и относился к Андропову резко отрицательно, на верховную партийную власть не претендовал, да к этому времени уже сам стал почти полным инвалидом. А Подгорный не только чувствовал себя главой государства, но и позволял себе временами критиковать Брежнева за попытки установить культ собственной личности. Этот деятель мог встать на пути Андропова к власти. Андропов искусно подогревал подозрения Брежнева в отношении амбиций Подгорного. Брежнев по складу своему гораздо более склонен к роли «царя», раздающего чины и награды, чем лидера партии, занятого повседневной напряжённой работой. Зная это, Андропов однажды предложил ему стать не только Генсеком, но одновременно и Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Брежнев умилился и даже прослезился, услышав о такой возможности, которая вскоре была реализована. Подгорный был выведен из состава Политбюро и отправлен на пенсию. Брежнев ещё более утвердился в мнении, что «Юра» его верный помощник, а Андропов устранил ещё одного своего возможного конкурента. Теперь вместо мощного триумвирата Андропову на пути к высшей власти противостоял один немощный старик — сам Генсек.

Андропов же подсказал Брежневу и кандидатуру Тихонова на пост заместителя председателя, а потом и председателя Совета Министров СССР, за что Брежнев тоже был ему благодарен, ибо Тихонов был его старый друг. Но Андропов преследовал здесь собственную цель: для него старики из днепропетровского клана были менее опасны, чем ленинградская (группирующаяся вокруг Романова) или белорусская (возглавляемая сначала Машеровым, а затем Мазуровым) группировки.

Андропов лил елей на раны Брежневу, внушая ему, что в Политбюро по праву могут состоять только люди, умудрённые жизненным опытом и обладающие политической закалкой, то есть люди почтенного возраста. Единственным исключением стала его рекомендация ввести в Политбюро андроповского ставленника из молодых Горбачёва, чтобы нейтрализовать влияние относительно молодого Романова. Брежнев радовался такой поддержке со стороны Андропова, а реальная власть всё более перетекала из ЦК КПСС в КГБ СССР.

Зная о войсках специального назначения, существовавших в США, Андропов решил создать и в СССР такое сверхсекретное подразделение, впоследствии получившее название «Альфа» и прославившееся при проведении различных специфических операций.

Создав себе репутацию непримиримого борца с коррупцией на кампаниях в Азербайджане и в Грузии, Андропов решил применить то же оружие в России. Для начала он попытался свалить такую крупную фигуру, как первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов. Хотя коррупция в крае была всеобъемлющей, Брежнев почувствовал, что в данном случае борьба с ней может зацепить и его самого, а потому он поначалу не сдал Медунова. И тогда Андропов пошёл на рискованный шаг, дав согласие на «утечку информации» за рубеж. Шум, поднятый в западной прессе по поводу коррупции в окружении Медунова, привёл к тому, что этот персонаж был освобождён от обязанностей первого секретаря крайкома и переведен на другую работу, а затем и исключён из КПСС. Как бы низко ни пали советские руководители из окружения Брежнева, никто из них не решился бы прибегнуть к помощи зарубежной буржуазной прессы, к дискредитации страны для решения своих карьерных задач. Для всех них престиж государства оставался святыней, на которую нельзя посягать. Андропову же подобные сентиментальные соображения были чужды, ради карьеры он мог пойти на всё.

Андропов в данном случае рисковал всей своей карьерой, но он надёжно подстраховался: коррупция в стране приобретала такие масштабы, что борьбу с ней, как уже говорилось, поддержал блюститель идеологической чистоты партии Суслов, тоже аскет, сам в поступках, продиктованных личной корыстью, не замешанный. А Брежнев с Сусловыми ссориться не хотел и потому Андропову в расследовании коррупционных дел, пока речь шла об окраинных республиках, не препятствовал.

Ранее уже рассказывалось о том, как был создан очаг напряжённости в Афганистане, и было принято решение о вводе в эту страну ограниченного контингента советских войск. Здесь остаётся добавить несколько слов о роли Андропова в этой авантюре и о его действиях, направленных на то, чтобы переложить вину за неё на других.

Главная цель Андропова заключалась в том, чтобы за счёт блицкрига в Афганистане расширить зону влияния СССР и заодно сорвать наметившуюся тенденцию к разрядке международной напряжённости. В этом он нашёл поддержку у группы высших военных руководителей страны.

Если судить по имеющимся источникам, Андропов тщательно готовился к вторжению советских войск в Афганистан. Он разжигал противоречия между двумя фракциями партии, пришедшей к власти в Афганистане в результате Апрельской революции 1978 года. По его представлениям, фракцию большинства возглавляли Тараки и Амин, фракцию меньшинства — Кармаль. Тараки был больше партийным функционером, Амин был настроен прокитайски, Кармаль — промосковски и в наибольшей степени связан с КГБ. В результате борьбы Амин выгнал Кармаля (его направили послом в Прагу) и стал премьер-министром при президенте Тараки.

Андропов знал, что Амин жил в США и получил там образование. Со слов Кармаля, он также знал, что Амин — агент ЦРУ. И Андропов считал, что Амина надо убрать. Тараки по пути с Кубы сделал остановку в Москве, где якобы ему посоветовали составить новое правительство с Кармалем, но без Амина. Амин об этом узнал, и по прибытии в Кабул Тараки был арестован, а затем задушен. Амин хотел завлечь в Кабул и Кармаля, но тот отказался вернуться в Афганистан. Президентом Афганистана стал Амин.

Для принятия важнейшего решения о вводе советских войск в Афганистан Андропов выбрал момент, когда Брежнев и Косыгин были больны, Суслову, Пельше и Кириленко тоже нездоровилось. Решение фактически приняли Андропов, Громыко и военные, включая послушного им Устинова. Черненко, Гришина и Тихонова поставили в известность об уже принятом решении, а остальные члены Политбюро узнали о нём из газет.

Как в своё время новый руководитель Венгрии, Кармаль прибыл в Кабул в советском танке. Всё прежнее руководство страны во главе с Амином было расстреляно при штурме президентского дворца советским спецназом.