Таких восторженных поклонников её образа жизни и государственного устройства, каким стал Ельцин, Америка, наверное, не знала со времён волны переселенцев из Европы.

Но первой на Западе признала Ельцина (как ранее Горбачёва) перспективным партнёром Маргарет Тэтчер.

Поводом для их личного знакомства послужил выход в свет книги Ельцина «Исповедь на заданную тему». На её презентацию Ельцин прибыл в Лондон на обычном рейсовом самолёте. Его встреча с Тэтчер прошла в обстановке взаимопонимания. Тэтчер потом сказала: «Меня поразило то, что Ельцин, в отличие от Горбачёва, освободился от коммунистического мышления. Он способен проникнуть в суть некоторых фундаментальных проблем намного глубже, чем Горбачёв». В известном смысле это был уже приговор Горбачёву. Тэтчер поделилась своими наблюдениями с Бушем, который, по её мнению, недооценил Ельцина.

После беседы с Тэтчер Ельцин устроил пресс-конференцию, на которой не только повторил свою оценку хода перестройки в СССР (признание экономического банкротства страны вследствие незавершённости и недостаточно радикального характера реформ), но и бросил вызов Горбачёву, заявив, что будет бороться за пост президента (для начала — России).

Праздничный день Первого мая 1990 года преподнёс Горбачёву неприятный сюрприз. Сначала, как обычно, Горбачёв и другие руководители страны, стоя на трибуне мавзолея, приветствовали проходивших по площади демонстрантов. Но вдруг появилась колонна «демократов», которые несли транспаранты с лозунгом «Долой КПСС!» и другие, столь же антипартийные и антисоветские. Странное чувство, видимо, охватило Горбачёва: с одной стороны, он испытывал удовлетворение от того, что его разрушительная деятельность приносила долгожданные плоды. Но, с другой стороны, он сознавал, что такой поворот событий может положить конец его личной карьере. А Ельцин не преминул напомнить ему о судьбе супругов Чаушеску, которых расстреляли без суда и следствия контрреволюционеры, начинавшие тоже с забастовок и демонстраций. Горбачёву и его приспешникам пришлось срочно с позором покинуть трибуну мавзолея. Последние колонны демонстрантов проходили мимо пустой трибуны мавзолея — впервые после сооружения этого места нахождения вождей во время народных торжеств. Зрелище это было неприглядное и произвело на народ гнетущее впечатление. Иногда высказывается мнение, что с этого дня Горбачёв стал свёртывать свой слишком либеральный курс и набирать себе новую команду, которая впоследствии стала ядром ГКЧП.

В то время как Горбачёв стремительно терял популярность, Ельцин продолжал набирать очки. Вскоре он стал президентом РСФСР, а это было уже суверенное государство, хотя и в составе СССР. В июне 1991 года он уже нанёс официальный визит в США и встретился с Бушем на вполне законных основаниях.

Ельцин, назвав руководство КПСС узурпаторами, захватившими власть, которую народ им не давал, с самого начала стал разыгрывать «русскую карту». Борясь за пост президента РСФСР, он одновременно выступил за независимость самой большой и экономически наиболее развитой республики Союза ССР. Советников и консультантов, готовых доказать, что Центр и «националы» («чурки» и пр.) грабят Россию, было у него хоть отбавляй. Декларация о суверенитете России, принятая Верховным Советом РСФСР, создала юридическую основу для разрушения Союза. Ельцин переподчинил все находящиеся на территории РСФСР предприятия и учреждения, прежде союзного подчинения, соответствующим российским правительственным структурам. Естественно, что другие союзные республики не замедлили пойти по стопам России. Власть Центра, то есть Горбачёва, теперь, по сути, распространялась лишь на территорию Кремля.

Один из видных деятелей ложнорусского направления в патриотическом движении, обозреватель телевизионной программы «Русский дом» генерал Николай Леонов в своей книге «Крестный путь России» (М. 2003) признаёт:

«В политической борьбе Ельцин и его единомышленники размахивали лозунгом экономического изоляционизма. В основе их взглядов лежало утверждение, что, дескать, все остальные республики являются нахлебниками, все они в неоплатном долгу перед РСФСР и что разрыв с ними станет трамплином для быстрого взлёта русской экономики к уровню высокоразвитых стран. Развивая эти узкопровинциальные взгляды, сепаратисты широко пропагандировали также тезис о необходимости разрыва всех экономических связей со странами, которые десятками лет поддерживали дружественные отношения с СССР…

В пику российским изоляционистам их клонированные близнецы в бывших национальных республиках не менее громко кричали о том, что Россия всегда грабила их, высасывала все соки, обрекала на прозябание. При этом они и тогда, и потом, до самого последнего времени, всегда смотрели в практическом плане на Россию как на источник получения выгод и прибытков…».

Правильно пишет генерал, забыв только добавить, что Ельцин не сам додумался до идеи выхода России из СССР и перехода к экономическому изоляционизму, а воспользовался давними наработками «Русской партии».

Поскольку Горбачёв был сторонником сдачи СССР целиком в кабалу Западу, для него такой поворот событий был равнозначен катастрофе. Ельцин же, уверовавший в то, что СССР — это империя зла, как и в то, что век империй вообще миновал, воспринимал происходящее как исторически предопределённый и неизбежный процесс.

На короткий срок Ельцин стал русским буржуазным националистом промонархического толка, и его «демократическое» окружение, для которого главной задачей было сокрушение Советской власти и разрушение СССР, охотно приняло эту игру в «российский суверенитет». Ельцин сам называл себя «царём Борисом Первым» (видимо, не зная, что в России уже был царь Борис Годунов). Но, разумеется, эта игра не могла продолжаться долго, а августовский путч 1991 года ускорил её развязку.

В середине августа врачи нашли у меня предынфарктное состояние и отправили в больницу, где в двухместной палате вторая койка оставалась свободной. 19 августа, в праздник Преображения Господня, к моему удивлению, не было утреннего обхода врача, не заходили и медсёстры. Лишь перед обедом меня пришли навестить мои заместители по Союзу духовного возрождения Отечества. Они поразились тому, что я не знаю о случившемся в стране, — о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Мы обсудили сложившуюся ситуацию и приняли заявление нашего Союза, которое через час было направлено в адрес ГКЧП. Потом я кое-как добрался до холла, где стоял телевизор, но там пока ещё показывали «Лебединое озеро».

Дальнейшее развитие событий — «стояние» сторон у Белого дома, торжество Ельцина, его речь на похоронах трёх несчастных жертв «путча», — носило какой-то опереточный характер.

Лично я убеждён, что сценарий «путча» в общих чертах был разработан совместно Горбачёвым и Ельциным, но каждая сторона разыгрывала его в своих интересах, рассчитывая переиграть партнёра.

Сами обстоятельства путча вряд ли стоит описывать, большинству наших современников они хорошо известны.

Горбачёв, зайдя в тупик в своей разрушительной деятельности и видя реальную опасность потерять власть, нашёл выход в создании декоративного «Нового СССР». При этом он рассчитывал занять невиданное в истории высокое положение — стать президентом не одного, а сразу нескольких независимых государств (правда, если бы он был более образованным, то знал бы, что формально и США представляют собой союз независимых штатов). С этой целью он готовил подписание нового Союзного договора. Власть Центра при этом становилась почти символической, зато пост президента сохранялся. Обсуждали проект договора Горбачёв, Ельцин и Назарбаев, которого прочили в премьер-министры нового Союза. Ельцин и Назарбаев настаивали на увольнении в отставку премьера Павлова, председателя КГБ Крючкова, министра обороны