Его слова чуть не прошли мимо моего понимания – настолько это было непостижимо. Но вот такими способами здесь, в этих туннелях, годами творилось зло. Я заставил себя сосредоточиться на этой правде, с каждым шагом приближаясь к камерам Ланнонов.
Дальше шум реки стих, и теперь слышалась только капе́ль сверху из трещин. Затем раздался новый звук, настолько странный, что я решил было, будто мне почудилось. Ритмичный шелест, снова и снова, словно что-то подметали.
Наконец мы набрели на его источник, внезапно, словно шум исходил из камня передо мной. Пол подметала фигура, с головы до ног закутанная в черное покрывало, с закрытым лицом. Я чуть не врезался в нее и отшатнулся в сторону, чтобы избежать столкновения.
Она остановилась – в темноте между нами горел факел. У меня по коже побежали мурашки.
– Подметальщица костей, – небрежно бросил Фечин. – Она не причинит вам вреда.
Я устоял перед искушением бросить последний взгляд на подметальщицу, мурашки еще не прошли. Мы шли по туннелям всего с полчаса, но мне уже хотелось выбраться отсюда. Я постарался взять себя в руки. Стражник остановился перед узкой дверью с кривым окошком, забранным железными решетками.
– Леди сказала, что сначала вы хотите увидеть Килу Ланнон?
Фечин воткнул факел в кольцо и принялся возиться со связкой ключей.
– Да.
Я заметил, что стены из известняка забрызганы кровью. На полу в самом деле поблескивали кости – подметальщица не просто так пришла в туннели с метлой.
Фечин отпер заржавленную дверь, толкнул – она со скрипом открылась.
– Я подожду вас здесь.
Я кивнул и шагнул в камеру. Факел у меня в руках трещал в унисон с моим пульсом.
В небольшом помещении я увидел койку с множеством одеял, узкий стол со стопкой книг и свечами. У стены стояла девочка, ее светлые волосы и бледная кожа терялись в темноте, в глазах при виде меня блеснул ужас.
– Не бойся, – сказал я.
Фечин громко лязгнул, закрывая дверь.
Кила бросилась к столу и схватила оплывшую свечу, направляя ее пламя как оружие. Она задыхалась от страха, и я остановился. Мое сердце бешено колотилось.
– Кила, пожалуйста. Я хочу тебе помочь.
Она оскалила зубы, но на щеках блеснули слезы.
– Я Эодан Морган, и я знаком с твоим младшим братом Эваном, – мягко продолжал я. – Он просил навестить тебя.
Услышав имя брата, она немного успокоилась. Надеясь, что это подходящая тема, я продолжил говорить, понизив голос так, чтобы не было слышно за дверью.
– Я нашел твоего брата в своем замке. Наверное, он сбежал из Лионесса во время битвы в поисках убежища. Он попросил меня прийти поговорить с тобой, Кила, посмотреть, чем мы можем тебе помочь в ближайшие дни.
Меня это беспокоило больше всего после того, как я узнал о жалобах на Килу. Нужно найти способ разговорить ее на эту тему, чтобы я мог помочь ей придумать ответы, когда обвинения зачитают перед рассерженной толпой.
– Ты поговоришь со мной, Кила?
Она молчала.
Я решил, что она обдумывает мои слова, но тут она издала вопль, от которого у меня волоски на руках встали дыбом.
– Вы лжете! Мой брат мертв! Убирайтесь!
Она швырнула свечу. Я едва увернулся, а она продолжала кричать:
– Убирайтесь! Убирайтесь!
У меня не было выбора.
Я постучал в дверь, и Фечин открыл.
Выйдя из камеры Килы, я прислонился к запятнанной кровью стене и стал слушать рыдания девочки. Сердце разрывалось оттого, что это сестра Эвана и ее держат в темноте, что она так напугалась, просто увидев меня.
– Так же она вела себя с королевой, – сказал стражник. – Не расстраивайтесь.
Его слова меня не успокоили.
Мы со стражником пошли дальше по туннелю, и я почувствовал дурноту: воздух стал затхлым и вонючим.
Мы пришли в камеру тана Томаса. Фечин опять отпер дверь, и я вошел внутрь, не зная, что там обнаружу.
Эта камера была относительно чистой. На койке сидел и смотрел на меня пожилой мужчина с цепями на запястьях и лодыжках. Несмотря на возраст, он был мощного телосложения и еще крепок. Его лицо и глаза не отражали никаких эмоций, только твердость, и на него было трудно смотреть. Почти полностью поседевшие светлые волосы падали на плечи спутанными жидкими прядями, лицо осунулось, словно передо мной сидел призрак, а не человек.
– Тан Томас?
Он промолчал, и я почувствовал, что он откажется со мной говорить.
– Я наткнулся в своем замке на вашего тезку, – продолжал я негромко, – маленького рыжеволосого мальчика.
Как я и ожидал, упоминание Эвана что-то в нем задело. Рот по-прежнему был крепко сжат, но глаза смягчились.
– Полагаю, вы уже заковали его в цепи? – проворчал тан.
– Наоборот, я его спрятал.
– Тогда чего вы хотите от меня?
– Вы верны Гилрою и Уне?
Усмехнувшись, старый тан сплюнул на пол между нами и скрестил руки, звякнув цепями.
– Они уничтожили имя Ланнон. Полностью уничтожили.
Мне пришлось скрыть удовольствие от его презрения. Я отметил имя тана как потенциального союзника. Этого Ланнона мы можем переманить на свою сторону, он может нам помочь. Если Кила и Эван ему настолько небезразличны, что он с риском для себя помог Эвану сбежать во время битвы, то он сто́ит больше, чем любой знакомый мне Ланнон.
Я собрался уходить, но он снова заговорил:
– Вы – сын Лили.
Похолодев, я остановился. Медленно обернулся – старик пристально смотрел на меня.
– А вы понятия не имеете, кто я? – продолжал Томас.
Я вспомнил письмо матери и как старался подавить правду о ней. Но не успел я ответить, как он заговорил дальше:
– Милая Лили Хейден… Она была среди нас светом, цветком, выросшим на морозе. Я не удивился, когда Кейн Морган увез ее в свои земли и сделал леди.
– А вы ей кто? – резко спросил я.
Его слова ранили меня, я не хотел вспоминать родителей и свою утрату.
– Ее дядя, – мрачно прошептал Томас.
Я отшатнулся, не в силах скрыть потрясение.
– Я последний из Хейденов, последний из вашей семьи со стороны Ланнона, – продолжил Томас, на этот раз мягче, словно заметил мои муки.
Лучше бы он мне не говорил. Лучше бы я не знал, что в цепях в темнице замка сидит мой родственник, мой двоюродный дед.
– Я не могу вас освободить, – сказал я.
Но мой ум уже искал способ, мое предательское сердце жаждало видеть тана свободным.
– Все, что я прошу, – принести для меня новую колоду и новый топор. Я не хочу запятнать свою шею их кровью.
Я кивнул и вышел. Пока Фечин запирал камеру тана, прежде чем отвести меня к последней остановке, я старался сохранять самообладание. Может, забыть про Деклана и вернуться к свету? Я взмок от пота и чувствовал себя нездоровым. И тут мне послышался голос отца, так отчетливо, будто он стоял передо мной: «Ты Эодан Морган, наследник Дома и земель
