Значит, нужно искать темноту – уловить ее сначала через невидимую внутреннюю карту, подобную той, которую я создала для света. Начинать нужно было с гнева – со злой ямы ненависти. Сначала я просто вообразила ее, намечая контуры своими темными мыслями и все более втягиваясь в эту яму и в саму себя. Затем я заставила себя вернуться и попыталась связать то, что чувствовала, с чем-то во внешнем пространстве, с идеей о живой и независимой сущности, каким был свет. Я почувствовала странную уверенность, что она была там – черная и холодная, во мне и вне меня, замедлявшая внешний эфир, как это делал свет. Потянув ее к себе, я ощутила сильное сопротивление. Мне не хотелось видеть тьму на обычном тренировочном занятии. Мне мешал какой-то первичный инстинкт – инстинкт, который заставлял кроликов убегать от лисиц и ястребов, который пугал людей на темных аллеях и в глубоких пещерах.
Я оттолкнула прочь это сопротивление, пытаясь забыть, что делала. Казалось, что передо мной открылась пусть крохотная, но все же главная дверь. И я увидела тьму. Я смогла отследить свое понимание тьмы в чем-то внешнем ко мне и наконец увидела ее – черную, блестящую, отталкивающую и привлекательную.
Не думая о последствиях, я потянулась к ней и мысленно схватила темную прядь – как я делала с чаросоздаюшим светом. Потянув ее к себе, я привязала тьму к своей игле и сделала первый стежок.
Тонкий черный луч обвился вокруг иглы и, войдя в ткань, остался там. Закончив шов, я приподняла голову. Мои глаза будто горели, а голову сдавило со всех сторон. Я опустила иглу и поморгала, отгоняя тошноту, а потом подбежала к мусорному ведру, где мой желудок изверг свое содержимое. Я закашлялась, на глаза навернулись слезы.
У меня появилась новая способность, поняла я, ощущая свинцовую тяжесть в своем пустом животе. Я могла создавать проклятия. И, в отличие от освежающей радости после чародейства, наведение проклятия брало с меня дань таким жутким способом, какого я прежде не встречала.
23
С моим новым пониманием проклятий мне осталось лишь ждать заказа Пьорда. Тем временем я продолжала управлять ателье, словно ничего не происходило. Подготовив за неделю платье леди Виолы, я решила не отправлять посыльного, а бесстыдно напроситься на встречу, придя к ней домой. Я подумала, что Пьорд был прав – у меня возникнет тяга к леди Сноумонт, если я буду часто входить в ее двери. Прежде чем выходить из ателье, я внимательно посмотрела в окно. По пути я пыталась держать на расстоянии свое чувство вины от того, что так грубо обманула Пенни. Это не помогало.
Когда я свернула за угол – там, где улица расширялась у реки, – что-то промелькнуло на периферии моего зрения. В мой обзор попала фигура, шагавшая за мной и отстававшая на несколько шагов. Мой взгляд зацепился за полоску красного цвета. Похоже, мужчина сунул свою шапку за пояс, и та выглядывала из-под его жакета.
Я ускорила шаг, но он шел за мной, словно совершал некий сложный военный маневр. Мой швейный набор в кармане плаща – маленькая сумочка с иглами, нитью, воском и острыми ножницами – бил о бедро. Я обхватила его пальцами, нашла ножницы и сжала их в руке.
Мужчина – ничем не примечательный, кроме красного колпака – был все еще позади меня, пока я шла к дому леди Виолы. Выйдя на оживленную улицу, я прошла около двух кварталов и свернула в узкий переулок. Не позволяй вору или повесе выманить тебя из многолюдного места, всегда говорил Кристос, лучше драться, чем позволять кому-то брать то, что им не принадлежит.
Мои пальцы сомкнулись на ножницах – единственном оружии, которое у меня было. Но что, если мужчина является ищейкой Пьорда? Что мне делать? Если я стану сражаться, Пьорд ответит тем, что навредит моему брату. Хотя этот мужчина был одним из многих, которых профессор имел в своем распоряжении. Это не моя проблема, а Пьорда. Я позволила ножницам упасть в мой карман. Если он хочет следовать за мной, то я не могу остановить его.
Он скрылся из вида, когда я приблизилась к воротам Виолы. Украдкой я проследила, как он пересекает улицу и прячется за большим деревом. Горничная впустила меня и объявила о моем визите Виоле, затем попросила подождать в приватной комнате. На мольберте в углу стояла незаконченная картина. Женщина, облаченная в пышное платье, смеялась с холста, откинувшись в кресле. Богатые цвета в центре картины сменялись по краям чисто белым. Сюжет был не закончен. Я прищурилась и узнала обивку кресла, в котором сидела женщина. Она пристально смотрела на меня через комнату.
Я поняла, что ее писала Виола. Картина была очень личной – интитмная обстановка будуара, слегка распахнутый халат, естественное смеющееся лицо. Я почувствовала себя вторгшейся в чужое пространство. Это был не официальный портрет, а то, чего я не встречала прежде. Словно набросок, поймавший сцену из жизни.
– Наверное, вы хотите примерить платье, – войдя в комнату, произнесла Виола.
Ее голос звучал, как колокольчик. Она увидела, что я смотрю на картину, и остановилась.
– Красиво сделана. Картина, я имею в виду.
Лучше бы этот холст не попадался мне на глаза.
– Спасибо, – сказала Виола, высвобождая булавки, которые скрепляли ее платье. – Хотя портрет следовало бы убрать перед тем, как вы зашли.
– Я не видела… То есть мне нечего сказать… даже если что-то нужно говорить по этому поводу.
Виола засмеялась.
– Единственная из моих подруг, которую не узнают при встрече. Принцесса Аннетт.
– О! – Я повернулась спиной к женщине на картине. – Но вы давно пишете королевскую семью в довольно строгом стиле…
– А в таком виде вам не нравится? Им точно не понравится. Ни одежда, ни место, ни их комбинация.
Она склонила подбородок и посмотрела на нарисованную Аннетт, которая, казалось, ответила ей взглядом.
– Конечно, они не знают ее так хорошо, как им хочется верить.
– Ваши подруги?
Глаза Виолы расширились, словно она впитывала картину целиком – всю Аннетт сразу.
– Она значит для меня больше, чем любой человек на земле. – Леди Сноумонт встряхнула головой. – Она выйдет замуж весной, и все закончится.
– Простите, я не знала.
Виола засмеялась.
– Вы смертельно отстали от наших дворцовых сплетников. Да, королевский дом близок к финальным переговорам с послами из Восточного Серафа. Брак с Восточным Серафом подтвердит альянс, заключенный с ними. Принц Орбан не может унаследовать трон без какого-нибудь чуда. Он второй сын от второй жены, но все еще достаточно приближен к отцу, чтобы передача короны состоялась. К тому же он ниже Аннетт и довольно вял на
