Ничего не получилось. Свет не вился вокруг моей иглы, как это бывало при наложении чар. То, что я хотела внести в ткань, находилось на обороте стежков.
Вытягивая нить, я подумала, что мне нужен какой-то костыль. Я иногда, как ребенок, шептала себе слова – самодельные заклинания, фокусирующие меня на чаре. Это не давало мне отвлекаться. Потом я переросла заклинания, но каждый раз краснела, повторяя их снова. Произнесенные слова показались мне мешаниной звуков. Я почувствовала себя еще дальше от создания проклятия.
Стежки оставались чистыми. Я прошила несколько дюймов, пытаясь чувствовать под своими пальцами только льняную нить и ушко иглы. Это настраивало меня на настоящее время и на саму работу. Я вздохнула и попыталась отделить привычки и допущения, окружавшие мое чародейство. Если бы я могла убрать самое себя из чар, то могла бы и направить проклятие. Еще одна попытка вообразить неудачу. Перечисление темных желаний в уме.
Ничего.
Дверь ателье распахнулась, и Алиса поздоровалась со мной из зала. Придется подождать с экспериментами, пока мои помощницы не уйдут с работы. В их присутствии я не могла сосредоточиться на чем-то сильном и чуждом для меня. К тому же наша доска заказов требовала моего внимания. Ко всему прочему, добавился и менее веселый фактор: когда появилась Пенни, мне пришлось лгать в надежде, что она перестанет искать Кристоса.
Алиса и Пенни ожидали меня в главном зале. Между ними стояла рыночная корзина, из которой разносился сладкий аромат.
– Мы подумали, что вам надо немного развлечься, – пояснила Алиса.
Она подняла ткань, накрывавшую россыпь булочек и пирожных.
– Моя кузина работает в хлебопекарне у пристани. Она дала мне это, потому что они немного бракованные.
Я посмотрела на золотисто-коричневую булочку, покрытую корицей, и ощутила слабое чувство вины. Они заботились обо мне, когда я, как их наниматель, не нуждалась в этом. Но булочки выглядели весьма аппетитно. Я ничего не ела до своих занятий с проклятием и теперь безуспешно сражалась с алчной слюной.
– Спасибо вам обеим, – сказала я и затем собрала всю свою решимость.
Мне предстояло вывалить ложь на Пенни. Я еще раз вдохнула запах корицы и поманила Пенни, приглашая ее выйти наружу вместе со мной. Утреннее солнце не давало много тепла, но я хотела остаться с девушкой наедине.
– Пенни! – Не зная, что сказать, я пожевала губу. – Появились новости о Кристосе.
– Он в порядке? Где он? Ваш брат скоро вернется домой? – Она помолчала. – Я собираюсь надрать ему уши.
– Ты захочешь сделать нечто большее, – сказала я, остановишись, словно не желала говорить о чем-то вслух. – Он написал мне, что уехал из города ради своей безопасности. Решил устроиться моряком…
– Но почему? Теперь? Зачем? А как же Лига, наше движение… Почему он убежал, когда здесь осталось столько работы?
Я покачала головой, словно была так же смущена, как и Пенни.
– Не знаю.
Я привела несколько объяснений – может, ссора, а может, он бежал от закона или получил какие-то предупреждения. Любые из этих доводов можно было проверить, доказав их несостоятельность.
– Наверное, мне этого не понять, – тихо добавила я.
Пенни прикусила губу, стараясь найти слова.
– Почему он ничего не сказал мне?
– Наверное, по той же причине, почему он не сказал об этом и мне, – солгала я. – Он не хотел, чтобы мы осуждали его.
– Тогда почему он не написал мне?
Вопрос повис между нами, как перезревший плод. Конечно, любой томящийся от любви парень написал бы своей девушке. Огромная течь в моей лжи.
– Не знаю, – опять сказала я.
– Я думала, я действительно что-то значу для него, – сказала она тихим шепотом.
Слеза потекла по ее щеке, а я почувствовала, будто меня ударили под дых.
Мне вспомнилось, как в четырнадцать лет я влюбилась в парня, который работал в мясной лавке. Мне казалось, что его уверенная ухмылка, когда я покупала суповые кости, означала, что он влюбился в меня. Я чуть с ума не сошла от радости, когда он позвал меня на прогулку – на Площадь фонтанов в рыночный день. И каким сильным было опустошение, когда на следующей неделе я увидела его с другой девушкой. Но, кроме лжи, у меня не было другого способа обезопасить брата. Хотя, конечно, я поступила грубо с Пенни, переврав чувства Кристоса к ней.
Грубо, но необходимо.
– Прости меня, Пенни. Можешь взять сегодня отгул. С полной оплатой. Все нормально. Если тебе нужно.
Симуляция невежества требовалась для защиты Кристоса. Но это также означало, что я не смогла найти хорошего способа для облегчения боли несчастной Пенни. Мои финансовые потери от непродуктивного труда помощницы превышали любые мои предложения.
– Нет, мне нужно работать. Я чувствую себя такой глупой… Хотя могла бы подумать и раньше.
Я не знала, как возразить ей, не выдав истину. Мы вернулись внутрь и завершили пару рукавиц, муфту и плащ. Я представила, как Кристос будет вновь ластиться к злющей Пенни. Возможно, он найдет оправдание, которое я не смогла придумать, и сладкое девичье сердце оттает. Естественно, этот случай отвернет Кристоса от Пьорда – что бы ни случилось, даже если я не выполню свою часть работы в планах профессора.
В ателье был почти нормальный день: шелк, хлопок и лен с помощью игл и ниток превращались в платья и жакеты. Эта магия никогда меня не подводила. Под ловкими руками Алисы рыжий жакет, начатый этим утром, приобрел свою форму. Я занялась розовой плиссированной отделкой, а Пенни принялась обшивать гранатово-розовое платье, которое было зачаровано на крепкое здоровье. Я могла бы слиться со знакомыми ритмами ателье и забыть о задаче, к которой должна была вернуться, но с наступлением вечера длинные тени прокрались в магазин, и Пенни с Алисой начали собираться домой. Мне стало ясно, что моя пытка неизбежна. Как только они ушли, я вернулась в свой угол и снова взялась за иглу.
Начинать пришлось с того же места, что и раньше. Я воображала неудачи и старалась наложить их на ткань вместе со стежками. Ничего не получалось, кроме зазубренных неровных швов, которые отражали мое разочарование, нарастающее в груди и перехватывавшее дыхание. Я что-то упускала – что-то непонятое Пьордом, поскольку он знал только книги и теории, а не живую практику. Я не хотела выискивать это сама и ненавидела его за принуждение. У меня возникло гадкое чувство – злой темный котел, похожий на сердцевину сливы.
В тот момент я осознала разницу между чародейством и наведением проклятия. Раньше я представляла удачу и вносила ее в мои чары – то есть просто визуализировала хорошие случаи и получала доступ к некой огромной радости, которая существовала вне моего воображения. После этого возникал свет вокруг моей иглы. Я не создавала его,
