Это должно быть сделано, решительно напомнила я себе. У меня остался только Кристос.
Теодор проиграл все конфеты и пропустил Аннетт на свое место.
– Надеюсь, вам повезет больше, чем мне, – сказал он.
– Вы не правы, – возразила Аннетт. – Пусть Софи сделает вам какой-нибудь зачарованный носовой платок, который можно носить в кармане и вытаскивать при случае.
– Вы сделаете его для меня? – подмигнув, спросил он.
– Да, но он тогда должен быть с вами всегда, – с усмешкой ответила я.
Теодор встретил мой насмешливый взгляд, затем подхватил меня под руку. Я затаила дыхание – на краткий момент, когда его пальцы погладили мою ладонь. Революция, Пьорд, даже мой брат – все это, словно пыль, словно кружащиеся мотыльки, уносимые вдаль, показалось мне совершенно нереальным.
– Проведите несколько кругов без нас, – сказал он, увлекая меня к лестнице.
Мое сердцебиение участилось. Пока мы поднимались, он крепко держал мою руку.
Я отругала себя, презирая за то, что забыла о Пьорде и поддалась своим желаниям. Что я перестала думать о брате ради бессмысленного флирта с Первым герцогом.
Все это и раньше было бессмысленным – даже до того, как я узнала, что Теодор сочетается браком с иностранной принцессой. Ради союза, ради счастья двух стран. Тогда как я занималась обычным делом – шитьем платьев и жакетов. Хотя я тоже была счастлива: фривольная болтовня казалась приятным отдыхом от предложений нежеланного брака. Нет, это было отступлением и ничем иным, чистым эгоизмом. Я не имела права наслаждаться компанией герцога, пока мой брат находился в опасности. На минуту я возненавидела себя за полное забвение своего долга.
Мне захотелось вырвать руку из его пальцев, сбежать по лестнице, накинуть плащ и умчаться домой. Но тут я увидела, куда меня привел Теодор. Бальный зал Виолы с окнами почти во всю стену. И каждое заключало в себе мириады мерцающих звезд.
– О! – выдохнула я, не в силах вобрать в себя весь вид, который мне открылся.
Огромный город вокруг нас – совершенно темный, кроме мерцавших огоньков свечей. Скопление звезд. Полная луна.
– Это мое самое любимое место во всем городе, – сказал Теодор. Его рука покоилась на моей талии. – Даже дворец лишен такого вида, как этот.
Он подвел меня к алькову на противоположной стене. Окно выходило на реку, струящуюся, словно широкая лента серебра. Прямо за ней находились сады и оранжерея Теодора.
– Думаю, лунный свет струится сейчас самым правильным образом, – произнес он тихо.
Я потеряла дар речи. Стекло и металл, так индустриально выглядевшие при солнечном свете, теперь отражали луну. Стальные балки выглядели как полированная платина. Стекло походило на перламутр.
– Это словно драгоценный камень, – прошептала я. – Будто город украсил себя к вечеру новой брошью.
Теодор улыбнулся и придвинулся ближе.
– Эта драгоценность ваша, – сказал он. – Город думает, что брошь принадлежит ему, но она ваша.
– Так нечестно, – ответила я, не в силах уклониться от его взгляда. – Вряд ли я заслужила ее.
Конечно же, не заслужила. Как ловкому слуге Пьорда, мне следовало проклясть королевскую семью. Я флиртовала с герцогом, потому что мой брат томился в плену.
– Я не достойна этого.
– Вы более чем достойны, – прошептал он в ответ.
И прежде чем я сумела отреагировать, его губы прижались к моим – теплые, волнующие и весьма приятные. Ни о чем не думая, я погрузилась в его объятия в поиске чего-то цельного, чего-то отличного от той печали, которую Пьорд навязал мне. Я почувствовала в его дыхании терпкую сладость шоколада, и в этот миг словно воздвиглась стена между внешним миром и тем, что происходило с нами. Вкус шоколада и губы Теодора – только это и было сейчас реальным. Больше ничего. Ничто другое не могло коснуться меня.
Его руки, обвивавшие мою талию, привлекли меня еще ближе. Запретное желание наполнило нас обоих. Мои пальцы ласкали его шею и тонули в его волосах. Я должна была отодвинуться – логика требовала опустить руки… Но я не могла.
Затем острый звук разбитого стекла, словно треснувший лед в фонтане, прервал нас, и мы услышали испуганный крик у основания лестницы. Теодор отпустил меня. Он тут же выхватил фамильный меч, который носил всегда с собой.
– Оставайтесь здесь, – сказал он, шагая к лестнице.
Но я, совершенно потерянная, последовала за ним. В оцепенении я застыла на верхней ступени и склонилась к перилам, чтобы посмотреть вниз, а затем спустилась, держась за бортик руками, словно он мог защитить меня.
Остальные гости столпились у небольшой костюмерной напротив салона. Горничная пробежала мимо меня с метлой и совком для мусора. Дверь в салон была открыта. Теодор держал свой меч наперевес, ожидая атаки невидимых противников.
Я заглянула в салон. Посреди ковра лежал большой камень, окруженный осколками стекла. Большое окно, выходившее на улицу, ощерилось зазубренными краями.
Паулина плакала. Ниа спряталась за креслом, а Аннетт застыла неподвижно у стены. Виола стояла в дверях. Ее руки были сжаты в кулаки.
– Мисс?
Горничная с абсурдным реверансом вручила Виоле камень – причину суматохи. Леди Сноумонт взяла его в руки, словно тот был чем-то отвратительным – сгнившим фруктом или мертвой мышью, которую принес кот. Она перевернула камень и обнаружила записку, приклеенную к его плоской стороне. Я не могла прочитать ее содержание.
Горничная продолжила подметать пол. Теодор вошел внутрь, и тогда Аннетт, Ниа и Паулина тихо вернулись на софу, сложив руки на коленях. Виола сжала камень, словно собиралась выбросить его прочь на улицу, туда, откуда он прилетел. Но она остановилась.
– Конечно, разница невелика, однако это улика.
Она положила камень на полированный столик рядом с фарфоровой пастушкой, красивой шкатулкой из красного дерева и другими безделушками из ее коллекции.
– С вами все в порядке? – спросила я.
Она встретила мой взгляд.
– Его целили прямо в мою голову. Не хватило пары дюймов.
Ее руки дрожали, и она сцепила их вместе. Я вздрогнула. Защитная чара сияла под платьем Виолы. Погребенная в складках одежды, она была видна только мне.
– Нужно отправить леди домой, – сказал Теодор тихим голосом.
Он проверил замок на двери и опустил занавески на окнах, скрывая разбитое стекло. Сквозняк раскачивал ткань занавески, заставляя ее выглядеть шелковым призраком.
– Суззета, вели Марко позвать носильщиков.
Когда горничная повернулась, чтобы уйти, Виола остановила ее.
– Только сама не выходи наружу. Поняла? Пошли гонца или лакея.
Она порывисто сглотнула и впервые стала выглядеть действительно расстроенной с тех пор, как я спустилась вниз.
– Ты не можешь оставаться здесь одна, – сказала Аннетт, поднимаясь с софы.
Она схватила Виолу за руки, разжимая ее кулаки.
– Я не позволю им выгнать меня из дома, – возразила Виола.
Однако ее руки остались в ладонях Аннетт.
– Ты должна провести эту ночь во дворце, – сказала принцесса с ободряющей улыбкой. – Можешь занять свою любимую комнату.
– Ни за что.
Виола повернулась к горничной, которая застыла на пороге.
– Носильщики здесь? –
