Безумный полет как будто слегка выровнялся. Похоже, летчики нашли какой-то способ поддержать подобие жизни в подбитой птице. Дотянем или нет, вот в чем вопрос? И если дотянем, то докуда? До аэропорта или всего лишь до ближайшего леса? Не люблю собирать грибы…

Сколько это продолжалось — не скажу и под расстрелом. Просто не знаю. Часов у меня не было, а внутреннее чувство времени отказало напрочь. Обнявшись с лабрадором, мы нашли место, сгоряча показавшееся безопасным (вряд ли оно было таким, но ведь надеяться никто не запрещал?), и, подбадривая друг друга, пытались побороть ужас, который крепчал как сибирский мороз под утро.

Потом нас опять повело, самолет пошел как будто вниз, жуткая тяжесть навалилась на плечи и спину, я не удержался и повалился вперед. Собака взвизгнула и поехала по полу за мной, пытаясь уцепиться когтями за гладкий пластик. Я сообразил, что вот эта едва заметная линия и есть дверь, и хорошо если в салон… хотя, если он разгерметизирован, то ничего хорошего. В салон я тоже не хочу. А уж как я не хочу наружу, описать не могу! Почему люди не летают как птицы? Да не хотя-а-ат они! Ну его на фиг, это небо.

Дверь дернулась, и мне показалось, что она сейчас вылетит…

Правильно показалось. Через секунду она и вылетела… от удара о бетон взлетно-посадочной полосы. В одно мгновение в багажном отделении образовалось что-то вроде аэродинамической трубы, и часть груза вымело напрочь. Нас с собакой прижало к стене и друг к другу. Но скорость постепенно падала, я различил бегущий асфальт и даже, краем глаза, заметил мигалки пожарных машин, мчащихся к самолету. Кажется, сели. Только вот куда?

В классической литературе именно на этом месте герой теряет сознание. А я всего лишь как следует приложился лбом о чей-то чемодан, заработав огромную неэстетичную шишку в качестве награды за добрый поступок дня.

Боль от удара отрезвила меня, прогнав остатки страха. Я отчетливо понял, что у меня есть всего пара секунд. Как только самолет окружат пожарные, спасатели и прочие — шансов не будет. Значит — только сейчас, пока они едут. И пока мы чуть-чуть едем.

Я похлопал лабрадора по холке, шагнул к дверному проему, и с коротким: «Господи, спаси!» сиганул наружу.

Бетон ударил по ногам, я сгруппировался и, гася инерцию, покатился прочь. Такой побитый, оборванный и здорово напуганный колобок. И от Папы убег, и от Интерпола убег. И от смерти, кажется, тоже? Уже отползая в полутьму, под защиту какого-то хозяйственного блока, я заметил большую, светящуюся надпись: «Shiphol». Я в Нидерландах! Да здравствует королева!

…В большом зале вещали две плазмы: одна на местном языке, которого я не знал (хотя, при большом желании, разобраться мог, он очень похож на немецкий), другая на международном английском. Передавали спортивные новости. В данный момент, да простит меня Великий Футбольный Дух, мне было абсолютно фиолетово, как сыграл «Арсенал». Мозг занимали совсем другие проблемы. И первая — как отсюда выбраться. Дверь наружу — вот она, совсем рядом. Через ее стеклянные створки видны огни проезжающих машин. Там — Голландия, страна немыслимой свободы. Свободы, которая даже не снилась Америке. Страна, где можно «забивать косячки», вступать в однополые браки, писать на улице, на глазах у всех, в открытые писсуары — неземное, должно быть, наслаждение. Можно умереть по собственному желанию, можно не работать и даже можно быть идиотом, никто тебя за это гнобить не будет. Идиотов здесь не называют идиотами. Они — умственно иные. Оценили толерантность формулировки? Проблема в том, что до этой свободы еще надо было добраться. Дверь, которая к ней вела, круглосуточно охранялась двумя рослыми, подтянутыми полицейскими и находилась под прицелом видеокамер. Без шенгенской визы даже из транзитного зала не выпустят: «Но импосибсл…»

Можно было попробовать вынырнуть через служебные помещения. Теоретически все двери там открывались только карточкой, практически же меры безопасности были направлены, в основном, против террористов, то есть против людей, которые должны стремиться попасть внутрь. Значит у того, кто пытается выйти нарушу, шансы должны быть. Наверное…

Внезапно ровный, профессионально-опечаленный голос диктора вмешался в мои мысли. Передавали подробности утренней катастрофы. Быстро они, однако, часа не прошло. Я поднял взгляд на экран, и запоздало ужаснулся. Самолет был больше всего похож на вскрытую банку с сайрой или шпротами. Как парни умудрились его посадить?

…Подробности катастрофы?.. количество погибших и ранены?… все пассажиры получили тяжелый психологический шок. Это точно, в том числе и мы с лабрадором.

…Предполагаемые причины авиакатастрофы выясняются… Это понятно. Следственную группу возглавляет герр Ван-Альден (не знаю такого, но, вероятно, головастый мужик и специалист в своем деле, раз ему поручили расследование такой крупной аварии).

…Несколько минут назад на сайт нашей телекомпании пришло сообщение от полиции Арабских Эмиратов… — Я навострил уши и внутренне подобрался, ожидая какой-нибудь гадости. И в следующую секунду получил ее в обе руки, — Как оказалось, этим рейсом Эмираты нелегально покинул крупный международный террорист Владислав Кедраш, специалист по организации взрывов и поджогов самолетов…

Опаньки! И чего только не узнаешь о себе из выпусков новостей. Я, оказывается, крупный специалист… А ничего, что я хвост от кормы могу отличить разве что на зуб? Видимо, ничего. Как говорила старуха Шапокляк: «Условности!»

Моя новая физиономия, в которую Папа Монсальви вбухал столько денег, и которой он так гордился, просияла улыбкой на весь экран. Черт! Говорил же я ему, что внешность надо делать самую заурядную, чтобы никто второй раз не взглянул. Так нет, в гангстере проснулся эстет, и ему приспичило изваять второго Дэниэла Крейга. Может быть, меня с ним перепутают? Хотя, вряд ли он сейчас здесь. А жаль, был бы шанс.

Быстро, пока никто не начал косится на мои грязные лохмотья, я повернулся и направился в тот угол зала, где разместилась такая же оборванная толпа, жертвы катастрофы. Надежды затеряться среди них не было никакой, еще минут десять — пятнадцать, и их начнут шерстить мелким гребнем, но, по крайней мере, эти десять минут у меня будут. Быстро соображать и быстро бегать…

Мельком глянув на свое отражение в витрине, я порадовался. Шишка оказала мне добрую услугу. Скульптурно-правильные черты лица были сломаны асимметрией вскочившего нароста. На жертву катастрофы я был вполне похож. На звезду Голливуда — не слишком. Даже на звезду, игравшую жертву катастрофы. Гримеры, все же, работают более эстетично.

Парень в костюме от Хуго Босс и очень приличном галстуке сидел на полетной сумке и крупными глотками хватал водку