Мне не нужна еда, говорит себе Ищеев. Мне нужно сесть, закрыть глаза и сконцентрироваться.

Нет, нет, отвечает он сам себе, сначала я что-нибудь съем. Какая концентрация, когда я могу думать только о еде?

Тем более не так-то и трудно оказалось найти еду! Вон, в примитивном очаге краснеют угли, поднимается волна жара, побулькивает котелок… Это мытарный мир, напоминает себе Ищеев, но все равно подходит ближе, навстречу теплу и запаху еды.

Не боясь обжечься, он вытаскивает котелок из очага и погружает большую деревянную ложку в булькающее варево. Живот подводит от голода, Ищеев зачерпывает жижу, несет ложку ко рту и едва не роняет: из ложки на него не мигая смотрит широко открытый человеческий глаз.

Все это нереально, повторяет себе Ищеев. Это всего-навсего мытарный мир. Мои воплотившиеся страхи, вот и все.

Но другой внутренний голос звучит громче и настойчивей, и он твердит одно: я хочу есть!

Если это все нереально, говорит себе Ищеев, почему нельзя съесть в нереальном мире нереальной похлебки? С жадностью он набрасывается на еду, глаз проскальзывает по пищеводу, из какого-то далекого мира на мгновение возникают слова «проскальзывает словно устрица», а еще один голос спрашивает: и чей это был глаз? Женщины? Ребенка? Младенца? Дочери, которой у тебя так и не было?

Заткнись! – командует голосу Ищеев и продолжает есть похлебку, запихивая в рот ложку за ложкой. Но чем больше он ест, тем сильнее сосущая боль в животе, тем упрямее кричит кто-то из глубины нутра: есть! я хочу есть!

Что я делаю, спрашивает себя начод Ищеев. Я же не людоед. Даже если что-то и было давным-давно, в детстве, после смерти деда – я этого не помню. Я – Юрий Устинович Ищеев, Начальник Особого Департамента Внутреннего Контроля Управления Безопасности. Я никогда не буду голодать. Я не хочу есть эту похлебку.

Ищеев бросает ложку (есть! я хочу есть!) и поднимает глаза. На стене, где в дедовом доме висело изображение Бога, – черно-белая фотография: девочка-подросток, короткая стрижка, большие глаза, узкие искусанные губы.

– Иди сюда, – говорит девочка. – Я тебя накормлю.

Ищеев идет на зов. Свет тускнеет с каждым шагом, девочкино лицо исчезает. Тьма пеленает Ищеева, окружает его, безбрежная, бесконечная тьма… собственное тело кажется Ищееву огромным, а потом там, в глубине этого тела, подобно звездам, один за другим открываются глаза, которые он только что съел. Они смотрят на Ищеева со всех сторон, подмигивают ему, смеются над ним, точно спрашивают: угадай, кто я? И тогда Ищеев бежит прочь в безбрежной темноте, наполненной звездным смехом.

Нет уже ни начода Ищеева, ни мальчика Юры… лишь крошечный безымянный младенец летит сквозь мрак, и мрак пристально глядит на него, а потом сворачивается воронкой и втягивает в себя.

Начод Юрий Устинович Ищеев, внук одного из могущественнейших шаманов, каких знал мир, снова скользит по Межграничью. Я выбрался, твердит он себе, каким-то чудом – но выбрался. Внутри еще клокочет ужас, Ищеев не может ни восстановить дыхание, ни удержать концентрацию – но на сей раз ветер Межграничья тянет его куда надо, Ищеев уже чует приближение Станции.

Там я смогу передохнуть, говорит себе Ищеев, передохнуть – и понять, что же случилось.

Межграничье мягко вталкивает его сквозь пористые стены на Станцию. Внутри все залито непривычно ярким светом, Ищеев жмурится, пытаясь разглядеть полковника Стила, но вместо знакомой фигуры из сияния проступают четверо – и лишь увидев их вместе, Ищеев понимает, чье лицо преследовало его в мытарных мирах.

– Ах, Ника, – говорит он. – Жаль, что я не убил тебя раньше.

Все происходило слишком быстро. Сначала Лёва почувствовал, что где-то в Межграничье появился его враг Юрий Устинович. Избегая встречи, Лёва заскользил прочь, но почти сразу понял, что где-то здесь и его друзья: Гоша, Ника и… Марина! Главное – Марина! Лёва нащупал их в какой-то далекой изолированной области, не той, куда направлялся Ищеев. Но когда извилистые тропы Межграничья вывели Лёву к убежищу его друзей, Юрий Устинович был уже совсем рядом.

– Марина! – кричит Лёва, протискиваясь сквозь пористую оболочку. – Марина, Гоша, Ника… спасайтесь, он идет сюда!

– Нет, – отвечает Ника, – это не он идет, это я его сюда волоку. Это я протащила его через несколько промежуточных миров, а теперь мы его встретим здесь.

Зачем? – хочет спросить Лёва, но не успевает: сквозь стену просачивается фигура – оборванная, исхудавшая. Лёва с трудом узнает Юрия Устиновича.

Ищеев жмурится, всматривается, а потом со вздохом произносит:

– Ах, Ника. Жаль, что я не убил тебя раньше.

Ника усмехается:

– Достаточно того, что вы пытались убить Лёву. Но, видите, он здесь, нас снова четверо, мы снова вместе.

Начод Ищеев садится на появившийся из ниоткуда стул.

– И как вам это удалось?

– Я расскажу, – говорит Марина, и Лёва понимает, что ему ничего не нужно, только слушать Маринин голос. Или нет… ему нужно обнять ее, поцеловать, никогда с ней не разлучаться. – Я расскажу, – повторяет Марина, – и можете считать это моим выпускным экзаменом в вашей Академии. Вы три года учили меня выдержке, учили скармливать противнику дезинформацию и расставлять ловушки – и я, по-моему, неплохо усвоила урок.

И Марина рассказывает, как они использовали Никину статью, чтобы навести Учреждение на Майка, а тот выдал просьбу полковника Стила о встрече.

– Меня учили, что нельзя верить информации, пришедшей только по одному каналу, – продолжает Марина. – Поэтому через группу «Ракета» и Олю Ступину мы вам подтвердили, что у полковника Стила серьезные проблемы. После этого вы не усомнились, что он действительно хочет вас увидеть.

Все повторяется, думает Лёва. В седьмом классе Марина уже использовала Ступину, чтобы заманить в ловушку пятнашек. А сейчас поймала рыбу покрупней – возможно, самую крупную, самую хищную рыбу во всем океане.

– Но как вы узнали день, узнали время? – спрашивает Юрий Устинович.

– Случайно, – говорит Марина. – Дядя Коля… Николай Михайлович… зачем-то мне рассказал. И он же дал нам пластыри Тимофея Фармера.

Тут происходит невероятное: Юрий Устинович смеется.

– Случайно? – говорит он. – Ты провалила свой экзамен, Петрова. В нашем деле не бывает случайностей. Твой дядя вас использовал. Вас все время использовали, с тех самых пор, как Орлок Алурин поймал на вас своего брата и потом на Белом море пытался пробить брешь в Границе… а следом уже мы раз за разом ловили на вас Орлока. Вы думаете, вы – герои? Вы – расходный материал. Большие люди играют в свои игры и двигают вас, как пешки на доске.

– Неправда! – говорит Лёва. – Мы каждый раз нарушали ваши планы! Потому что наша дружба и… и наша любовь сильнее Конторы и Учреждения.

– Да-да, дружба и любовь, – отвечает Юрий Устинович. – Мы их и используем. Вот и Коля тоже… вероятно, посчитал, что достаточно подрос, может играть против меня. Ну что же, ему еще предстоит узнать, как он ошибся. И, кстати, что вы со