Марина возвращается к шкафчику – его жестяная дверца несколько раз закрывается и открывается снова, будто на сильном сквозняке. Марина оборачивается – дверь раздевалки по-прежнему закрыта, окна вообще заколочены наглухо. Сквозняку здесь неоткуда взяться.

Дверца шкафчика хлопает еще раз – но, торопливо одеваясь, Марина почти забывает об этом.

– Марин, я тебе место занял, – говорит высокий брюнет Паша, лучший стайер в группе.

Место, он, конечно, занял рядом с собой. Кто бы сомневался, усмехается про себя Марина. Хотя кто его разберет, почему Паша всегда старается сесть поближе к ней – то ли ухаживает, то ли надеется списать: любая интеллектуальная деятельность дается ему с трудом.

Впрочем, сегодня нет никакой письменной работы, так что, видимо, все-таки ухаживает.

– Спасибо, – с улыбкой говорит Марина и опускается рядом.

Жалко, думает она, что за два с лишним года в Академии у меня так и не появилось настоящих друзей. Я, конечно, не рассчитывала встретить здесь еще одного Лёву, Гошу или Нику – о, в особенности Нику было бы странно здесь встретить! – но думала, что ребята будут хотя бы как в школе, в старших классах. Увы, оказалось, в Академии учатся блатные дети высокопоставленных родителей, карьеристы вроде Ступиной и спортсмены вроде Паши.

Сама Марина, конечно, проходит по разряду «блатных» – как-никак, за нее замолвил словечко Юрий Устинович, сам начод Ищеев, Начальник Особого Департамента Внутреннего Контроля Управления Безопасности, – и все об этом знают. Руководитель курса даже сказал однажды, что на Марину возлагают большие надежды – это, конечно, приятно слышать, но жизнь приучила Марину осторожно относиться к чужим ожиданиям на свой счет.

Очевидно, у Юрия Устиновича были причины предложить Марине учебу в Академии – но почему она это предложение приняла?

– Кто такие смертники? – спрашивает Паша, легонько тронув ее за локоть.

Ах ты, задумалась и пропустила начало лекции. Видимо, Дружинин решил пройтись по НОМам, неорганизованным объединениям молодежи.

– Смертники, – тихо говорит Марина, – это такой НОМ, популярный лет пять-десять назад. Поклонялись Заграничью, говорили, что надо уже здесь вести себя как мертвые, чтобы не бояться Последнего Перехода. Правда, они никогда настоящих мертвых не видели, поэтому одевались во всё черное с серебром, а вовсе не как мертвые одеваются. Несколько лет назад вышли из моды и почти не встречаются.

– Ага, – кивает Паша. – Откуда ты только все знаешь?

– Учебники читаю, – отвечает Марина, что, конечно, тоже правда. Но смертников-то она просто помнит: когда-то была знакома с девочкой Лёлей, называвшей себя смертницей Аннабель. Однажды ночью, почти шесть лет назад, они выдержали тяжелый бой в заброшенном доме… бой, в котором снова погиб Ард Алурин, ветеран Великой войны, даже в Заграничье сохранивший верность живым и пришедший тем вечером, чтобы спасти пятерых живых детей.

– Конечно, смертники возникли не сами по себе, – продолжает у доски Дружинин. – Все эти годы их подпитывали деньгами, одеждой и литературой из Заграничья. Нетрудно увидеть за этими далеко не невинными детскими шалостями длинные уши Конторы.

Редкая лекция в Академии обходится без упоминания Конторы – главного разведывательного управления Заграничья. Однокурсники Марины уверены, что Контора – главный враг Учреждения, и в будущем им предстоит увлекательная борьба с агентами, которых она тайком засылает к живым. Впрочем, Марина об отношениях Учреждения и Конторы знает куда больше – но, конечно, никому не рассказывает.

– Смертники – самый яркий, но далеко не самый опасный НОМ, – продолжает Дружинин. – Некоторые НОМы маскируются под обычные молодежные движения. Возьмем, к примеру, поклонников походной песни – они называют себя пэпэпэшниками. На первый взгляд – невинная забава: молодые люди отправляются в лес и поют там под гитару походные песни. Но о чем они поют? Часто в этих песнях подвергается осмеянию то, что нам дорого, то, что свято для всего мира живых! Ой, не случайно они собираются по ночам, когда агенты мертвых могут ходить, не боясь солнца, ой, не случайно!

Вот за это я не люблю Дружинина, думает Марина. Вечно у него где попало торчат длинные уши Конторы, и за каждой идеологически чуждой шуткой стоит зловещее Заграничье. Вот ни фига я не верю, что мертвые стоят за пэпэпэшниками. Даже в то, что они стояли за смертниками, ни фига не верю.

Ну хорошо, пускай не стоят, а используют, как много лет назад Орлок использовал нас, чтобы погубить Арда Алурина, как использовали нас Учреждение и Контора, чтобы заполучить аккумулятор боли и страдания. Значит, и их всех тоже могут использовать?

– К сожалению, понимают это не все. Некоторые журналы, такие как печально известная «Молодость», сначала публикуют мертвые книги, а потом сочувственно пишут то об одном, то о другом НОМе. Сочувственно? Нет! Они буквально пропагандируют каких-нибудь пэпэпэшников или системщиков. Уверяют, что это нормальное явление среди нашей живой молодежи! Но мы здесь, в Учреждении, знаем, куда приводят такие невинные забавы! Потому что НОМы – это только вершина айсберга, а в глубине нашего общества скрываются настоящие враги, те, кто по-прежнему надеется разрушить Границу, отменить все, чего добились ваши отцы и деды! Эти враги объединяются в тайные группы, ищут нелегальные пути перехода, налаживают каналы, по которым к нам, живым, мутной рекой текут мертвые книги, фильмы, музыка. Это матерые, хорошо законспирированные враги – но, конечно, мы знаем о них и, когда придет срок, одним ударом отрубим голову этой многоголовой гидре!

Смешок шелестит по аудитории. Голова многоголовой гидры. В самом деле – смешно.

Марина смотрит на однокурсников. Кто-то прилежно конспектирует, кто-то перешептывается, Ступина полирует ногти, большинство слушают Дружинина вполуха.

Он такой старомодный с его смешной устаревшей риторикой. Никто уже давно не считает всех мертвых врагами. Мертвые – прежде всего источник мертвых товаров: техники, обуви, одежды. Конечно, надо быть совсем дурой, как Ступина, чтобы открыто сознаваться, что тебе нужны только мертвые шмотки. Но ведь никто на Ступину не настучал, никто даже не стал с ней спорить. По большому счету, все согласны: сюда приходят не для того, чтобы сражаться с мертвыми, а чтобы получше устроиться в жизни, получше воспользоваться тем, что мертвые производят и продают нам.

Наше поколение называют циничным, думает Марина, но, если честно, мне куда больше нравятся молодые циники, чем старые вруны. Я ведь отлично знаю, что мертвые – не враги. Что Учреждение и Контора нередко работают вместе. А большая часть того, что рассказывают нам про идебор – идеологическую борьбу – это замшелая ерунда, дымовая завеса над истинной картиной отношений живых и мертвых. Я бы здесь не продержалась, если бы все вокруг в самом деле верили во всё, что нам говорят. Но зачем я здесь?

– До нас доходят сведения о тайных лабораториях, где разрабатываются специальные средства, позволяющие беспрепятственно пересекать