– И я не знаю, – качает головой Ника. – Но знаешь, в одной из областей, в Банаме, я встретила партизан, гирельеров. Они сражаются за то, чтобы их область была отделена границей, Учреждение помогает им оружием и деньгами… Но это неважно. Главное, я увидела, что можно сражаться за свою мечту.

– А что, если Границу разрушить, никто не будет продавать страдание? – спрашивает Кирилл.

– Не знаю, – пожимает плечами Ника, – до Проведения же как-то обходились без обмена страдания и боли на компьютеры и автомобили.

– Поэтому не было ни компьютеров, ни автомобилей, – с улыбкой отвечает Кирилл.

– Помнишь, ты когда-то говорил, что не понимаешь, зачем было Проведение Границ, кому оно было нужно? Ну вот теперь я знаю. Граница – это власть. Пока есть Граница – есть их власть.

– Кого – их?

– Их, – повторяет Ника. – Учреждения. Конторы. Всех, кто по обе стороны Границы контролирует торговлю и запрещает свободный обмен. И, знаешь, я поняла: я всегда буду с теми, у кого нет власти. С простыми людьми, мертвыми или живыми – неважно. Такими, как моя тетя Света или как нищенка в Банаме. И если разрушать Границу, то ради них.

– Кстати, как твоя тетя? – спрашивает Кирилл.

– Ничего, – отвечает Ника. – Я боялась, уже не застану ее… но обошлось. Болеет, конечно, но врачи говорят, с этим можно справиться, главное, чтобы у нее сил хватило. Она пообещала мне, что хватит. Хочу, говорит, увидеть тебя в красивом платье на выпускном вечере.

Звенит звонок со второго урока.

– Ну, мы молодцы, – говорит Ника, – прогуляли урок! А я как раз с Гоши взяла слово, что он больше прогуливать не будет. А сама-то!

– Один раз – можно, – говорит Кирилл.

– Наверно, – смеется Ника. – Ну, все равно, пойду к Гоше. Он, небось, извелся весь – куда я подевалась.

Она спрыгивает с подоконника, но прежде чем куртки скроют ее, Кирилл успевает сказать:

– Ника, я так рад, что ты вернулась!

Она оборачивается и, улыбаясь, отвечает:

– А я-то как рада – ты даже не представляешь!

Конечно, они клялись, что теперь будут видеться гораздо чаще – и, конечно, первые две недели после возвращения выдались такими, что даже позвонить некогда. Еще бы! Четыре месяца пропущенных уроков! Хорошо еще, что Марине не надо подтягивать инглийский – уж в нем-то она обскакала всех одноклассниц, – но математика… физика… химия… даже история с литературой! Две недели Марина ложилась в двенадцать и поднималась ни свет ни заря, чтобы повторить домашку.

Но две недели прошли, и Марина позвонила Лёве, а Ника – Марине, и они сговорились в воскресенье съездить на Голубиные горы. Далековато от дома, но ведь тем интересней, правда? Нельзя же всю жизнь прожить на одном пятачке.

Особенно если только что вернулся из путешествия, какое мало кому выпадает.

Договорились встретиться у метро часов в двенадцать, чтобы хоть один день поспать утром. Правда, «часов в двенадцать» оказалось очень странным временем: для Марины – ровно в полдень, для Лёвы – минут на пять позже, а для Ники с Гошей… ну, это еще предстоит выяснить, потому что вот уже двадцать пять минут, а их все нет.

Марина с Лёвой сидят на скамейке, едят мороженое из вафельных стаканчиков. На первый взгляд – обычные школьники, девятиклассники, наверно, говорят об уроках, отметках, будущих экзаменах.

Видимость, конечно, обманчива.

– Как Шурка? – спрашивает Марина.

– Знаешь, нормально, – отвечает Лёва. – Она, конечно, очень испугалась… Мы вовремя успели – она только увидела его лицо и эту руку… он ее даже пальцем не тронул.

– Сколько ей? Одиннадцать?

– Десять. На три года меньше, чем было нам тогда.

– Ты рассказал ей, что это было? – спрашивает Марина и аккуратно откусывает кусочек вафельной стенки. Вот ведь смешно: уже взрослая девочка, почти девушка, а пломбир кажется таким же вкусным, как в детстве.

– Только в общих чертах, – вздыхает Лёва. – Злодей-шпион из Заграничья… мы вместе с сотрудниками Учреждения его ликвидировали… Ну, чтобы на книжку было похоже.

– Когда-нибудь, наверное, придется все рассказать.

– Да, – говорит Лёва, – когда она будет постарше.

Высунув язык, он вылизывает пломбир внутри вафельного стаканчика. Ну да, Марина помнит: Лёва любит, чтобы стаканчик остался почти пустой, и только тогда съедает.

– Знаешь, – говорит Лёва, – я все вспоминаю того старика… ну, хранителя музея.

– Да, – Марина поправляет каштановую прядку, растрепанную весенним ветром.

– Я ведь правильно тебя понял, когда ты сказала «давай»?

– Я сказала? – удивляется Марина. – Да, наверно. Но мне казалось, ты сам знаешь, зачем мы выстраиваемся в круг.

– Я знал, да, – соглашается Лёва, – но, понимаешь, у меня в ушах все это время кричала Шурка…

– Ты молодец, – говорит Марина, – правильно все сделал.

– Не знаю… – Лёва пожимает плечами. – Я, когда стрелял, вообще не думал, что этот старик – человек и что я его убью. Я помнил: нужно встать в круг и пролить чью-то кровь – а, вот как раз один подвернулся, бах! – и готово.

– Он же был мертвый.

– Неважно, – говорит Лёва. – Он сколько угодно мог быть мертвый, противный, злой, но я-то знаю, что вообще об этом не задумывался. Тогда я мог убить кого угодно… ну, не совсем кого угодно, но любого незнакомого человека – точно. И когда я это понял, мне стало страшно.

– А как ты хотел? – говорит Марина. – Чтобы твою сестру убивали, а ты сказал бы: постойте, дайте-ка я подумаю: можно убить вот этого старика или нет? Да и вообще – он наверняка был соратник Орлока, сторожил для него эту берлогу.

– Ну, сейчас-то что угодно можно придумать, – отвечает Лёва.

– А ты не придумывай, – говорит Марина. – Ты лучше мороженое ешь, а то растает.

И тут из метро появляются Ника с Гошей, держась за руки, улыбаясь, никуда не спеша, будто Марина с Лёвой не ждут их уже полчаса… А впрочем, в самом деле – куда спешить? Ведь сегодня воскресенье, и они решили погулять по Голубиным горам, как сотни обычных школьников.

Теперь Лёва рассказывает, как сильно он отстал у себя в школе. Да уж, о том, чтобы до конца года выйти в тройку лучших, придется, конечно, забыть. Ну, ничего: по геометрии он уже со всем разобрался, осталась только алгебра и спецсеминар Саши Бульчина, и то и другое – жутко интересно, одно удовольствие учить.

Гоша вздыхает. «Удовольствие учить» – это не про него. Тем более ему-то нагонять целых полгода. Ника, конечно, помогает, но все равно – столько навалилось! Да к тому же он решил вернуться в об-гру – вот так новость, Марина и не знала! – не для соревнований, конечно, а просто, чтобы быть в хорошей форме. Мало ли что случится.

Они идут по широкой асфальтовой аллее, среди сотен таких же гуляющих. Конечно, солнечный весенний день, деревья уже зеленеют, льда на реке почти не осталось – что же сидеть дома?

– Народу-то сколько, – говорит Марина. – Давайте свалим куда-нибудь, а?

Отличная идея! Тем более – вот и тропинка спускается по склону. Гоша бежит вперед, Лёва за ним, следом – Марина