Некоторые согласились, но многие отказались, и тогда Бертхард занялся вербовкой среди горожан. Вступившим в армию полагалось довольствие, в два раза превышающее обычный заработок, их семьи находились на особом положении. Несколько попыток налетов он удержал своими силами и силами хаальварнов, драконы даже не вошли в город. Каждый раз в это время, стоя на стене и глядя в полыхающее небо, я вспоминала тот день.
Вспоминала, как падал Витхар и как я бежала к нему по горящей земле. Вспоминала, как пропускала через себя потоки пламени, еще не зная, что делаю роковой выбор.
Каким он был бы, если бы я понимала, на что иду?
Что было бы, если бы я допустила наш второй разговор?
Ответа у меня не было, но такие вопросы были роскошью. Особенно сейчас, поэтому я перенесла часть государственных дел с вечера на послеобеденное время, а вечера заполнила экономическими подсчетами и дополнительными сборами продовольствия. С каждым днем за стены вместе с нами выходило все больше людей, и это не могло не радовать.
Когда прошли дожди, долина начала оживать, в нее потянулись сначала мелкие грызуны, а потом и остальные подземные звери. Прилетели несколько диких виаров, которых мы сразу забрали в замок, чтобы одомашнить. Виары были незаменимыми охотниками, бесшумными и стремительными, и именно с их помощью можно было легко выследить добычу, неуловимую для людей.
Прошло около полугода, на землях Ильерры ощутимо похолодало. Мне по-прежнему приходилось сражаться с недоверием высшей аристократии, не желающей меня принимать. Простому народу было все равно, они были счастливы уже тому, что им есть, чем кормить семьи, и что драконы больше их не тревожат. Что касается сильных родов Ильерры, до меня то и дело доносились слухи о волнениях.
Случилось то, о чем меня предупреждал Витхар: по их мнению, женщина, а особенно женщина в таэрран, не должна править. Поначалу это были лишь вспышки злословия, изредка доходящие до меня, но ближе к холодам, которые нам предстояло пережить, Бертхард вернулся с плохими новостями.
– В восточной провинции мятеж, – сообщил он. – Они отказываются поставлять нам продовольствие и требуют суверенитета. Или нового правителя.
Я знала, что все к этому идет, но сейчас оказалась совершенно к такому не готова.
– Мы легко с ними справимся, – произнес Бертхард. – Тем более сейчас, пока к ним не присоединились северные – они сомневаются.
Это был самый простой выход, но я покачала головой:
– Нет.
– Нет? Теарин, нам придется, иначе они…
– Нет.
Я не повысила голос, но Бертхард замолчал. Мы не были любовниками, даже той ночью между нами ничего не было, я просто осталась в его покоях до утра. Он был главнокомандующим армии Ильерры, а я – самопровозглашенной правительницей. Официального вступления на трон не случилось, да и когда? Не до того было.
– Мы не станем воевать со своими.
– Они станут, Теарин, – горько сказал Бертхард.
– Не станут. Если меня признают другие правители.
Клянусь, в этот момент он посмотрел на меня, как на умалишенную. Наверное, это был первый и единственный раз, когда Бертхард позволил себе сомневаться в моих словах и во мне, но я не могла его за это судить. Потому что сама не верила в то, что у нас получится.
– Мы отправим гонцов, – сказала я. – Пригласим наших соседей на коронацию. Наши пути почти восстановлены, мы заключим торговые соглашения и договоримся о взаимной поддержке. После этого… будет проще.
Проще не стало.
Мы едва успели отправить гонцов (хаальварнов, через пустоши, чтобы выиграть время), когда к самым холодам в Ильерру вернулся Сарр. С ним прибыл наместник Даармархского в сопровождении войска. И вести о том, что у Витхара родился наследник.
«У Ибри родился мальчик, но сама она не пережила роды, – лишь скупые слова в свитке говорили о той боли, которую чувствовала Мэррис. – Местар делал все, чтобы ее спасти, но он не всесилен. Она умерла быстро, сгорела в пламени, чтобы дать жизнь моему внуку. Местар был рядом с ней все это время и держал ее за руку, когда малыш появился на свет. Местар признал его своим наследником и объявил всем, что этот мальчик – будущий правитель Даармарха».
К счастью, во мне хватило сил поприветствовать брата.
К несчастью, на все остальное сил уже не хватило. Я поднялась к себе, в бывшие комнаты отца, где он проводил важные встречи и которые для этих же целей теперь использовала я, опустилась за стол и закрыла глаза.
Казалось, все это должно было остаться в прошлом: и Ибри, и Мэррис, и вся жизнь в Аринте. Казалось, должно было остаться в прошлом пламя, текущее сквозь пальцы и отзывающееся ударами крохотного сердечка. И имя, которое я подбирала тому, кто уже никогда не увидит свет. И любовь, которая никогда не достанется драконенку, который должен был назвать меня мамой.
Но нет. Оно было живо. Оно ворочалось во мне, запечатанное под пластами неотложных дел, в которые я заставляла себя погружаться день за днем, снова и снова, только чтобы об этом не думать. Послание Мэррис вскрыло эту рану, если не сказать – мое сердце. Я чувствовала, что оно истекает кровью, но не могла найти в себе силы даже пошевелиться.
Мне не хотелось никуда идти и ничего делать.
Мне хотелось кричать. Кричать до срыва голоса, пока не выйдет из груди вся боль. Пока я не приму, что никогда не увижу лица того, кто так доверчиво пытался согреть меня изнутри. Он пытался, а я… его убила.
– Теарин.
Бертхард вошел и остановился напротив меня. Он явно хотел что-то сказать, но осекся, увидев мое лицо.
– Что было в этом послании?
Свиток лежал на столе, и я молча подтолкнула его к мужчине. Бертхард развернул плотно скрученный лист, а я снова уставилась на свои руки. Я ждала слов утешения или каких-то еще – сейчас мне правда было не важно, что он скажет, но никак не того, что Бертхард произнес:
– Тебя ждет наместник Даармархского. Нам нужно дать ему ответ.
– Что? – очень тихо спросила я, подняв голову.
– Наместник Даармархского и его войско, – жестко повторил Бертхард, отшвырнув свиток, как грязную тряпку.
Я посмотрела ему в глаза, в которых, как мне казалось, должна была увидеть хоть каплю сострадания – ведь он прекрасно знал о том, что мне довелось пережить, – и сказала, четко проговаривая каждое слово:
– Мне. Плевать.
– Плевать, что у границ Ильерры стоит войско того, кому принадлежит большая часть Огненных земель? – Бертхард шагнул ко мне. – Да? Это ты хочешь сказать?!
– Да. – Я запрокинула голову, с трудом сдерживая порыв рассмеяться. – Да. Именно это я хочу сказать.
– Он приберет Ильерру к рукам и глазом не моргнет.
– Пусть забирает.
Пощечина заставила щеку вспыхнуть. Сначала – щеку, потом меня всю. Прекрасно понимая, что если бы Бертхард бил в полную силу, я бы ударилась головой о резную спинку кресла,
