Валентина молчала.
Я погладил её по голове — она не сопротивлялась.
— Ну вот и умница. А сейчас я пойду потихоньку на свою работу. А ты уж тут прибери, как водится. А потом в магазин сходишь — купишь что-нибудь поесть для нас с тобой да и для матери своей тоже. Отнесёшь ей. Где лежат деньги — знаешь.
Я снял с себя Валентину, шлёпнул её куда следует и отправился в свою комнату.
2Вечером того же дня ко мне прибыла дочь генерала, но на этот раз не с телохранителями, а опять с обоими родителями.
— Это, вот познакомьтесь, моя супруга — Валентина Александровна, — представил я им Валентину.
Та, услыхав от меня такое невероятное заявление, не выразила ни малейшего изумления и на обычные в таких случаях «очень приятно, очень приятно» так ничего и не ответила. Генерал смерил девушку с ног до головы пронзительным взглядом, а генеральша сказала:
— А мы с мужем и не знали, что вы женаты.
— А мы только недавно поженились. Можно сказать, молодожёны.
— Ну что ж, поздравляем, поздравляем, — казалось, оба родителя очень обрадовались и вообще были чрезвычайно счастливы за меня.
Затем последовал урок английского языка.
Глава 85. МАТЬ
Вечером того же дня ко мне пришла моя мать. В прошлом — ценный научный работник, какая-то там начальница на каких-то кафедрах и в каких-то микробиологических лабораториях, а нынче — придавленная старостью седая незаметная женщина. Она живёт с отцом, с двумя моими старшими братьями и их семьями в большом и шумном частном доме на другом конце Ростова. Я не люблю там бывать. А они все, кроме матери, не любят бывать у меня. Так и живём: я их почти не знаю, они — меня.
— Чего ж ты к нам в гости-то не приходишь? — начала она своё вечное причитание.
— У вас слишком шумно, — бросил я свою обычную отговорку. — Я люблю тишину.
— Да какая ж у тебя тут тишина, когда у тебя тут коммунальная квартира с соседями!
— Это тихие соседи, и они мне не мешают.
— Ну, тогда бы к тёте Нюсе бы пришёл. А ещё бы лучше — переселился бы насовсем у неё. Она уже совсем старая, одинокая, и дом уже на тебя давным-давно переписала, а ты всё не идёшь и не идёшь. Она мне всё время твердит: жил бы, говорит, племянник рядом, так хоть бы какая родная душа была под боком, а то, говорит, страшно одной в доме после смерти мужа. Уж я хожу к ней, хожу… Когда и сама заночую, а всё же не могу же я бросить своих. Вот ты бы и переехал!
— Ладно, подумаю, — сказал я и опять зачем-то повторил свою сегодняшнюю ложь: — Мама, посмотри на нас: мы с Валентиной поженились.
Мать спокойно оглядела нас обоих и только добавила:
— Давно пора было. А переселиться к тёте Нюсе можно и вдвоём. Так даже и лучше будет: две женщины всегда найдут о чём поболтать.
— Или поругаться, — добавил я.
— Да что ж я, не знаю своей сестры! Да Нюська и мухи не обидит, а не то что бы тебя с женою! Переезжайте, говорю я вам. Там сад, там Дон из окон виден, а не то, что у вас тут. Вам там хорошо будет! А дитё, если у вас родится, так там и вовсе прелесть — будет где ребёнку поиграть, побегать! Валечка, что ж я неправильно, разве, говорю?
— Правильно, — подтвердила мнимая жена.
— Вот ты бы и убедила своего мужа. Подействуй на него, а?
— Мы непременно так и сделаем, — сказал я и жестом выпроводил Валентину на кухню. А затем спросил мать: — Как это «давно пора было»? Разве можно спешить в таком важном деле? А любовь — она что же, по-твоему, не в счёт?
— Любовь, не любовь — это всё для молодых, а в твоём возрасте пора бы уже и остепениться, а то ты всё любовь ищешь-ищешь, а найти никак не можешь. Уже б давно семью себе завёл новую и жил бы себе, как все люди…
Я досадливо поморщился: старые — о чём с ними можно спорить!.. Внезапно, совершенно неожиданно даже для самого себя, спросил:
— Мама, а у тебя у самой была когда-нибудь любовь?
— Родителям таких вопросов не задают, — недовольно пробурчала мать.
— Да почему не задают? Вот ты помрёшь и унесёшь в могилу какую-нибудь важную тайну, которую могла бы мне открыть при жизни и которая могла бы мне помочь…
— Я троих детей родила и воспитала, с мужем, с папашей твоим. Всё равно как на каторге срок оттянула… Значит же, было что-то, раз я всё это вынесла? А любовь или не любовь — сейчас трудно сказать. Может, и была когда-то любовь, а может, и не была.
И в это время в комнату вернулась Валентина.
— Кушать будете? — спросила она у нас обоих.
Я видел, что мать придирчиво рассматривает её всю с ног до головы.
— Какая же ты красивая, доченька, — сказала она неожиданно. — Вот бы хоть ты с моим Павликом ужилась. А то прежняя-то — стервой оказалась, бросила его и умотала в Испанию с богатым испанцем. И дочку с собой забрала, и я теперь никогда уже не увижу своей внучки!.. — Мать тяжело вздохнула. — И вот бы вы не ругались никогда, и вот бы вы оба жили бы себе и жили. И мне бы, матери, и ничего и не надо было…
Я почему-то засмущался. Мне вдруг показалось, что Валентина возьмёт сейчас да и скажет всю правду: никакие мы не муж и жена; я наёмная работница у вашего сына, а он мой хозяин. Я сказал:
— Валентина, ты подожди пока… И вообще — не мешай! Пойди куда-нибудь на кухню, что ли, там и посиди!
— Ну отчего же так? — возразила мать. — Если она тебе жена, так ты и не прогоняй её, а усади рядом с нами, пусть посидит, послушает. Садись, Валечка. Посиди с нами. По-семейному.
Валентина молча присела на диван рядом с матерью.
— Какие у тебя коленки красивые! — мать ласково похлопала Валентину по коленям. — У меня в молодости такие же были.
Та ничего не сказала, но поспешила натянуть на них
