Глава 82. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОБЫДЕННОСТЬ

Да, это, конечно, хам. Самовлюблённый, мерзкий, гадкий. И я верю в то, что есть женщины порядочные, которых купить невозможно. Но их — очень мало. А остальных — очень много. И поэтому он — в чём-то прав…

И вдруг меня охватило волнение: да ведь я же могу купить свою Зинаиду!.. Ну неужели же, если бы я принёс завтра четыреста девяносто девять тысяч долларов, вместо полумиллиона, она бы отказала мне? Никогда не поверю! Уверен, что она бросила бы своего банкира и перешла бы ко мне и за сто тысяч долларов. Или даже за пятьдесят тысяч. Я ведь ей всё-таки симпатичен…

Что я делаю? Почему я сижу перед компьютером и погружаюсь в наркотический, дурманящий туман латыни и италийских языков? Почему не торгую, не ворую, не зарабатываю денег? Ведь, если есть товар, который мне хочется купить, и на этот товар есть цена, и эти деньги существуют в природе, значит, их можно и нужно достать.

Ими нужно завладеть. Честно или нечестно — не важно. И купить нужный товар! Ну, то есть: Зинаиду купить. Мою прекрасную и неприступную соседку. И куда бы делся Лёня-банкир, если бы я предложил Зинаиде поездку на те же самые Гавайские или хотя бы Канарские острова! Или на Балеарские… Лёня-банкир не предлагает ей такой поездки. Он или жлоб, или у него нет таких денег. А я бы предложил… И она поехала бы со мною и за мною — куда угодно.

А потом бы я истратил на неё все свои деньги до последней копейки и вернул бы её Лёне-банкиру. Доказал бы себе что-то очень важное и — вернул бы. Забирай свой товар обратно!..

Я усмехнулся. Вот оно: эта женщина проникла в меня, и я стал мыслить её категориями. И это уже не барахтанье в паутине, это что-то вроде инфекции!.. Она в меня проникла и хозяйничает внутри меня — так, что ли? Ну уж нет, дорогая моя Зинаида!..

Вскоре мои размышления о смысле жизни были прерваны: это пришла дочь генерала Ингочка, сопровождаемая двумя телохранителями; один остался у меня в комнате и сидел на диване, а другой, осмотревшись по сторонам, вернулся к машине и ждал там. А я стал долбить с Ингочкой ненавистный мне английский язык.

А потом пришла Люся — это которая в очках, курносенькая, рыженькая и очень умная.

— Quis est dignus nomine chominis? — прочла она.

От этого явственно произнесённого «хоминис» у меня просто потемнело в глазах.

— Сколько раз тебе повторять, что латинская буква «h» читается, как украинское «г», а не как «х»! Только советская деревенщина, выбившаяся в люди, считает для себя постыдным произносить украинское «г»! Когда я слышу, как говорят «хомо сапиэнс» — убил бы на месте!

— Я всё помню, я больше не буду, — смиренно оправдывалась Люся.

Но я почему-то не унимался. Меня понесло.

— А когда один знаменитый московский литературовед, комментируя пушкинский эпиграф в «Евгении Онегине», произносил имя Горация «Хораций» и объяснял, что это «хор» по замыслу Пушкина должно вызывать у читателя ассоциацию с русским словом «хорошо», то я бы… я бы просто стрелял в таких мерзавцев из пулемёта! Крупнокалиберными! Разрывными! Трассирующими пулями!

— Я всё понимаю, я больше не буду, — всегда такая воспитанная и сдержанная, Люся была готова провалиться сквозь землю от стыда. — Но мои родители и правда родом из деревни, и они мне с детства вбили в голову, что украинское «г» — это неприличный звук и его никогда в жизни нельзя произносить.

Я с трудом переводил дух. Всё-таки я тяжёлый человек.

— Ладно. Не будем касаться твоих родителей. Продолжим.

— Quis est dignus nomine HOMINIS? — во второй раз прочла Люся.

— Вот теперь — правильно. Это произносится как украинское «г»! Переводи!

И умная и рыженькая Люся переводила:

— «Кто достоин имени человека?»

А потом Люся ушла, и я снял с себя галстук, пиджак и туфли и устало опустился на диван. Как всё надоело!.. Но тут пришла из своего общежития моя домработница Валентина — она всегда отпирает двери своими ключами. И застала меня в таком виде.

— Кушать будете? — почтительно спросила она, едва только войдя ко мне в комнату. Она называла меня на вы всегда. Даже и в постели.

— Не буду, — ответил я.

По своему обыкновению, Валентина, не говоря больше ни слова, принялась за уборку… Было уже поздно, и вскоре я проделал свой обычный ритуал: искупался под душем, почистил зубы, разделся и лёг в постель.

Валентина проделала всё то же самое. «Какая сильная, мощная баба, — подумал я, ощущая рядом с собою её крепкое тело. — Не зря же её имя по-латыни означает „сильная“!»

Глава 83. НОВОЕ УТРО

На следующее утро я проснулся от ощущения: Валентины рядом со мною нет. «Должно быть, уже ушла на работу… И как это она так вскочила, что я и не услышал ничего» — продолжал размышлять я. Вскоре по звукам, раздающимся где-то за дверью, я определил: Валентина ещё никуда не уходила; она разговаривала о чём-то с Зинаидой, и обе при этом весело смеялись. «О чём, интересно, могут говорить между собою две совершенно разные женщины? Уж не обо мне ли?» — я снова погружался в дремотное состояние — в этот день, в четверг 16-го апреля 1998-го года на работу мне, согласно расписанию, нужно было выходить намного позже обычного. Вскоре, однако, я опять проснулся — Зинаида что-то оживлённо обсуждала со своим сыном Олегом, а затем к ним опять присоединилась моя Валентина, и потом, судя по звукам, все они стали выходить, выходить, выходить куда-то…

Дверь за ними захлопнулась и заперлась. И сначала вроде бы как наступила тишина, но вроде бы как и не совсем… И вот тут-то я и понял, что моя Валентина осталась дома. Она не вышла. «Странно, — подумал я, — почему же она не уходит на свою работу? Ведь уже время!»

Глава 84. МОЯ ПРЕКРАСНАЯ ВАЛЕНТИНА